Андрей МЕЛЬНИКОВ

Необходимость ликвидации всеобщей безграмотности в области духовных традиций нашей страны широко обсуждается как на государственном уровне, так и в среде религиозных деятелей. Между тем учебные заведения России ежегодно выпускают специалистов, которые должны быть в авангарде этого процесса – религиоведов. В числе этих учебных заведений, конечно, Московский государственный университет, его философский факультет. О современном состоянии религиоведческого образования в России рассказывает декан философского факультета МГУ, член-корреcпондент РАН, профессор Владимир МИРОНОВ.

– Владимир Васильевич, религиоведение в России появилось «из ничего» в 1990-х годах или научный атеизм советской эпохи можно считать частью его истории?

– Сам термин «религиоведение» существовал и раньше, но его становление в качестве отдельной научной дисциплины пришлось на 1990-е годы. В МГУ была создана первая кафедра, которая как раз и взяла этот термин на вооружение. В основе религиоведения как научной дисциплины – внеконфессиональное исследование религии. Мы изучаем религию прежде всего как культурный феномен. Но, несмотря на то что сама специальность возникла 15 лет назад, до этого существовала солидная традиция исследования религии в России. Об этом мало кто знает, но в МГУ в советский период не было кафедры атеизма, а существовала кафедра истории и теории атеизма и религии. В рамках этой кафедры, безусловно, большое место принадлежало изучению атеизма как варианту проявления свободомыслия в культуре, но одновременно здесь исследовались классические проблемы религиоведения, включая анализ социальных и психологических корней религиозного сознания, история религиозных течений и конфессий. Более того – парадокс ситуации – в советское время именно на этой кафедре был кабинет, куда студент философского факультета мог спокойно прийти и почитать Библию, творения святых отцов Церкви. Здесь хранилась дореволюционная духовная периодика, тогда как для студентов любого другого факультета этот материал был недоступен. Некоторые из них, например харьковский журнал «Странник», трудно найти даже в крупных библиотеках. Философский факультет Московского университета – это важнейшая составная часть модели классического университета, в котором не мог господствовать оголтелый атеизм, несмотря на усилия партийных идеологов. Во многом это было классическое религиоведение, основанное на сравнительном изучении религии и ее форм. Следует отметить, что и в Европе наряду с теологическими факультетами, где религия исследуется с конфессиональных и богословских позиций, часто параллельно (как, например, в Польше) существуют факультеты и центры религиоведения. Необходимо отметить, что сегодня моден так называемый методологический атеизм, который, по мнению его представителей, не должен при исследовании религии совмещаться с внутренними религиозными убеждениями. Но эту позицию также нельзя абсолютизировать, ибо мы имеем дело с очень сложным объектом исследования, который сопряжен с феноменом личной веры, от которого полностью абстрагироваться невозможно. Поэтому на нашей кафедре, которая с 1991 года имеет название «кафедра философии религии и религиоведения», придерживаются разных методологических позиций, позволяющих исследовать феномен религии наиболее полно.

– В конце 80-х годов возникла тенденция отрицать ценность научного атеизма, считать его чисто идеологическим явлением, не научным, не наработавшим своей методологии. Сейчас, через 20 лет после этого всплеска скепсиса по отношению к советскому наследию, можно предположить, что кое-что из методов, из наработок того времени имеет научную ценность?

– Все зависит от качества исследования, определяемого не внутренней личностной позицией, которой придерживается ученый по отношению к религии, а объективностью получаемых результатов. Нельзя отрицать того, что человек может быть атеистом, который, однако, должен понимать, что может существовать и противоположная позиция. Как раз свободомыслие, как иногда мягко обозначают атеизм, должно признавать свободу любой мысли, в том числе и религиозной. Это может стать предметом полемики, но не агрессивного неприятия. В советский и постсоветский период было наработано очень много. Активно отрабатывались социологические методы исследования, глубоко изучалась история религиозных текстов, религиозных учений Востока и Запада. Жесткая атеистическая позиция отражает достаточно примитивное и идеологизированное мировоззрение, которое, как это ни странно, сродни религиозному фанатизму, даже по стилю поведения. Религиозные фанатики сжигали неверующих на кострах, а фанатики от атеизма – отправляли на смерть в лагеря. Но к чести факультета, он был свободен в своих религиоведческих исследованиях от фанатизма подобного рода. На кафедре работали специалисты, которые хорошо знали религию, изучали ее, и их труд органично стал наследием отечественного религиоведения. Это связано с общей философской установкой, в основе которой лежит свободное мышление, которое нельзя (если сам человек этого не хочет) ограничить никакими рамками. Поэтому человек может быть внутренне свободен в условиях самого жесткого тоталитарного режима и, напротив, абсолютно несвободен в условиях самой оголтелой демократии. Не случайно философский факультет, несмотря на его статус идеологического факультета в советский период, регулярно поставлял свободно мыслящих диссидентов, вспомню в этой связи лишь имена Александра Панарина и Александра Зиновьева. Не случайно также, что его неоднократно закрывали или пытались закрыть как до 1917 года, так и после. У философии вообще сложные отношения с властью. Власть поддерживает философию, пока та фундаментализирует ее идеологические установки, и, напротив, жестко поступает с философами, начиная с Сократа, когда их размышления вступают в противоречие с действиями властей.

– Какова мотивация нынешних абитуриентов, поступающих на отделение религиоведения?

– Реформа образования, которую в силу ее длительности и последствий лучше называть контрреформой, разрушила именно мотивацию молодых людей, выбирающих ту или иную специальность в качестве своей дальнейшей карьеры и судьбы. О какой мотивации может идти речь, когда документы одновременно подаются на химический, философский и юридический факультеты? Тем не менее конкурс на специальность «религиоведение» у нас был одним из самых высоких. На одно место претендовали 12–15 человек. У нас небольшое количество бюджетных мест – 15. Но нам пришлось потрудиться, чтобы заполнить эти бюджетные места, потому что ребята по результатам ЕГЭ параллельно попадают в другие вузы, в том числе по аналогичной специальности, например в Центр изучения религий РГГУ, а также на другие факультеты. Сегодня у абитуриентов нет четкой цели, и ее часто определяют за них родители или обстоятельства. Тем не менее многие ребята приходят на наш факультет и получают здесь качественное образование.

Освоение специальности «религиоведение» представляется достаточно тяжелой задачей, ибо в его основе лежит курс философии религии, который подкрепляется целой сетью более специализированных религиоведческих дисциплин, а также сопряженных с этим освоением ряда древних языков. Новый стандарт более гармоничен и сочетает междисциплинарное изучение религий с общефилософской подготовкой. Ребятам, которые поступают на религиоведение, приходится нелегко.

– Но есть мотивация житейского порядка, абитуриенты же должны понимать, что через пять-шесть лет надо трудоустраиваться.

– Поскольку в стране разрушено государственное распределение, выпускник получает у нас диплом и сам ищет работу. Курс философии является обязательным во всех вузах, но понятно, что процент ребят, которые идут работать преподавателями, мизерный, потому что зарплата сегодняшнего молодого преподавателя-ассистента порядка 8 тысяч рублей. То же самое с религиоведением. Потребность в религиоведах колоссальная. Ребята устраиваются в аналитических центрах, общественных организациях, газетах, журналах, на телевидении, в конфессиональных структурах. Но обещать, что абсолютно все подготовленные нами специалисты будут работать внутри этой проблематики, мы не можем.

– А в государственных структурах есть место для религиоведов?

– В государственных органах есть наши выпускники, которые там работают в качестве экспертов. Профессор Игорь Яблоков, заведующий отделением религиоведения нашего факультета, входит во многие экспертные структуры и при правительстве, и в администрации президента России. Сейчас дискутируется вопрос преподавания основ православного воспитания в школе. Наши выпускники активно работают в различного рода православных гимназиях. Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет приглашает наших специалистов преподавать религиоведческие и философские дисциплины. Кстати говоря, и мы оттуда приглашаем к сотрудничеству кадры. У нас читали лекции представители разных вероучений как из Москвы, так и из регионов.

– Позвольте от студентов перейти к преподавательскому составу… Несут ли преподаватели старшего поколения груз предрассудков прошлого?

– Знаете, есть другое слово, похожее на «предрассудок», но более точное. Это «пережиток» – то, что пережито нами, а значит, не может быть полностью отброшено, ибо оно уже стало частью нашей жизни. Как раз надо уметь из прошлого, не отрицая его полностью (так поступают, например, в Китае), отобрать все наиболее ценное, оставив в прошлом лишь предрассудки как заблуждения разума, которые также всегда присутствуют. Наша кафедра очень разнолика. Как и в любой социальной системе, есть преподаватели более старшего возраста, которые, как мне кажется, свободны от предрассудков и являются носителями определенного опыта и знаний. Одновременно на кафедре работают молодые преподаватели, в том числе уже не заставшие «атеистические» времена. И, как всегда, существует сложная проблема смены поколений, ибо в государстве (но это отдельная большая тема) не проработан и не обеспечен финансово механизм такой смены, дающий возможность заслуженным людям спокойно отойти от активной работы, уступив место более молодым коллегам. Хотелось бы увеличивать слой молодых и преподавателей, и ученых, но не по критерию их возраста (таких достаточно), а по критерию таланта и профессионализма. У нас как раз недавно был интересный социологический опрос на тему отношения студентов к преподавателям, дифференцированно по разным кафедрам. Несмотря на некоторые мои негативные ожидания, на самом деле студенты часто более позитивно оценивают не молодых людей, а преподавателей среднего возраста. Они получают достаточно высокие рейтинги у студентов.

– По моим наблюдениям, в совершенно разных религиоведческих структурах преподают одни и те же люди. С другой стороны, у нас, журналистов, иногда возникают ситуации, когда по некоторым вопросам мы обращаемся за комментариями к специалистам специальных академических НИИ. Можно ли сказать, что в России свершилось становление профессии религиоведа?

– Профессия, конечно, существует, потому что есть стандарт и есть система профессиональной подготовки. Конечно, религиовед – это интегральная и междисциплинарная специальность. Исследуя конкретную религию, вы необходимым образом должны погрузиться в ту культуру, в которой она возникла и которая во многом определяет особенности ее развития и функционирования. Попробуйте определить, кто такой Конфуций – государственный деятель, философ, основоположник религии? Но это именно особенность китайской и, может быть, шире, восточной культуры. Часто это неразделимо. Понятно, что религиовед из Института востоковедения РАН будет больше ориентирован на эти традиции. Именно в силу своей междисциплинарности и связи с необходимым изучением разных культур, религиоведение имеет, как мне кажется, хорошее будущее, ибо позволяет учесть огромную палитру познавательных интересов и сфер профессионального приложения. Думаю, что она будет хорошо востребована в школах, особенно в условиях нашей многоконфессиональной страны. Хороший преподаватель религиоведения мог бы, как никто другой, объективно сопоставить самые разные вероучения, чего не сделает узкий специалист по Востоку или Европе.

– В этом году завершается апробация экспериментального курса «Основ религиозных культур и светской этики» (ОРКСЭ), но почему-то к ведению этих уроков привлекают учителей самых разных предметов, но только не выпускников религиоведческих отделений.

– Надеюсь, что это скорее техническая проблема, так как в школе учителя привязаны к норме нагрузки и иметь отдельного преподавателя по данной дисциплине – с позиции директора школы недопустимая роскошь, а механизм приглашения преподавателей высшей школы также не отлажен. В частных гимназиях с особыми, углубленными программами эта проблема решается легче. В гимназиях наших выпускников можно встретить чаще. Здесь университеты, как об этом неоднократно говорил наш ректор Виктор Садовничий, могли бы пойти навстречу школе, предоставив свои площадки для такого преподавания.

– От Минобрнауки в связи с ОРКСЭ поступали предложения в адрес вашего факультета?

– Недостаток всей нашей системы образования в том, что концепция его реформы обсуждается в узком кругу, который достаточно четко лоббирует определенные интересы, и это не является, по большому счету, экспертным мнением образовательного сообщества. На самом деле, с нами особо не советуются. И по этому эксперименту тоже. По крайней мере серьезного обсуждения не было. Когда возникают вопросы с введением теологии в список дисциплин ВАКа – здесь к нам обращаются. А по вопросам среднего образования к нам не обращаются, считая, что это не входит в сферу нашей компетенции. Однако наш факультет по собственной инициативе запустил с 1 сентября программу повышения квалификации для школьных преподавателей по истории религии и религиозной культуры. Государство ввело новый предмет, а сначала надо было бы организовать переподготовку специалистов.

– Хочу вернуться к вопросу об энциклопедическом характере специальности религиоведа. Религиовед должен знать и католицизм, в связи с этим латынь, и православие – греческий, церковнославянский, и буддизм – пали, санскрит, тибетский язык, и ислам – арабский язык. Все это ваши студенты постигают в углубленном варианте или, так сказать, по верхам?

– В рамках кафедры существует специализация. Есть набор общих дисциплин. Студент получает общее представление о религиозных процессах, он должен знать, что такое католицизм, что такое буддизм и так далее, но одновременно у него своя специализация. Причем специализация может быть достаточно узкая. Человек может быть очень серьезным специалистом, например, в области старообрядчества. Но поскольку мы даем квалификацию преподавателя, то общие знания позволяют человеку быть преподавателем или иметь достаточно глубокое представление о наиболее важных религиозных традициях. В общем, это в любой науке так.

– Существуют ли у вашего факультета академические связи с зарубежными научными центрами?

– У нас хорошие связи с зарубежными вузами и научными центрами. Мы проводим в год несколько международных конференций. Недавно состоялась большая конференция по христианской теологии, приезжали известные религиозные деятели и ученые из англосаксонского мира, митрополит Каллист Уэр, Ричард Суинберн, была дискуссия, причем острая. Многие из научных форумов ограничены тематикой определенной вероучительной традиции. Были круглые столы по религиозному экстремизму, где за одним столом сидели представители разных религиозных организаций. Буддизм, конечно, пока экзотика для нас, а ислам и христианство представлены достаточно широко. Каждый год летом и зимой факультет совместно с регионами проводит религиоведческие выездные школы, где участвуют коллеги из разных стран. На самом деле самая большая проблема заключается в том, что мы стандартизируем образование, а стандарт не может быть одинаково хорошим для всех. Это колоссальное отличие от Европы, например от Германии, где даже защита диссертации зависит от того, в каком университете ты защищаешься. А у нас пытаются навязать тотальный стандарт, а преподают конкретные люди, со своими научными убеждениями и методами. Знакомство с мировой практикой позволяет преодолеть ограничения, вызванные стандартизацией обучения.

Для абитуриентов второго высшего образования — вся информация в одном файле.

Форма обучения — очное, очно-заочное.

Вступительные испытания — собеседование по истории (устно), собеседование по специальности (устно), русский язык (эссе).

Стоимость:
50.200 – вечерняя форма обучения / 3,5 года / семестр
71.500 — очная форма обучения / 4 года / семестр

Куратор второго высшего образования — Шаповалова Елена Владимировна.

Документы: копия паспорта, копия аттестата (диплома) об образовании (нотариально заверенная) или справка об обучении (поступление возможно не ранее 2 курса бакалавриата или 3 курса специалитета).

Прием документов — с 01.06.2018 по 15.08.2018 (очное отделение), с 01.06.2018 по 20.09.2018 (вечернее отделение).

Для поступления в Центр изучения религий, пожалуйста, напишите письмо на адрес [email protected] c пометкой «Абитуриент» — мы договоримся о встрече и приеме ваших документов.

Учебная информация

В ходе обучения студенты знакомятся со следующей проблематикой: ключевые проблемы теории и методологии религиоведения; важнейшие факты из истории религии и методы их интерпретаций; формы и типы религии; особенности функционирования религии в современном обществе; проблематика и методология диалога религиозного и светского мировоззрений. Выпускник образовательной программы может реализовывать свои знания в следующих сферах профессиональной деятельности: научно-исследовательские институты, связанные с изучением религии; государственные учреждения и общественные организации, ответственные за поддержание и развитие государственно-конфессиональных отношений; средства массовой информации, освещающие проблемы религии; религиозные организации.

Учебная программа второго высшего образования

Дисциплины / Преподаватели

Специальные дисциплины

• Антропология религии (А.С. Агаджанян)
• Архивные исследования в религиоведении (П.Г. Чистяков)
• Введение в религиоведение (В.С. Раздъяконов)
• География религии (Н.В. Шабуров)
• История религии (Агаджанян А.С., Бабкина С.В., Грешных А.Н., Малышев Б.А., Рыжакова С.И., Шабуров Н.В., Шмаина- Великанова А.И.)
• История религии в России (И.В. Семененко-Басин)
• История религиоведения (Раздъяконов В.С.)
• История свободомыслия (Н.В. Шабуров)
• Коллективная память, травма и религия (Л.Г. Жукова)
• Культовые практики религий мира (Л.Г. Жукова)
• Методика преподавания религиоведения (К.Т. Сергазина)
• Методы религиоведения (В.С. Раздъяконов)
• Наука и религия (В.С. Раздъяконов)
• Новые религиозные движения (Б.З. Фаликов)
• Полевые исследования в религиоведении (Л.Г. Жукова)
• Психология религии (Н.Л. Мусхелишвили)
• Религиоведческая экспертиза (Л.Г. Жукова)
• Религия в массовой культуре
• Религия в современном мире (А.С. Агаджанян)
• Религия и искусство (Е.В. Шаповалова)
• Свобода совести и конфессиональные отношения (Н.В. Шабуров)
• Священные тексты авраамических религий (Н.М. Киреева, Л.Г. Жукова, С.В. Бабкина)
• Социология религии (А.С. Агаджанян)
• Философия религии (М.А. Пылаев)

Курсы по выбору студентов

• Архивные источники по истории религии в России (П.Г. Чистяков)
• Библейская археология (Н.М. Киреева)
• Введение в чтение герметических текстов (Н.В. Шабуров)
• Введение в чтение гностических текстов (Н.В. Шабуров)
• Гендерная проблематика в авраамических религиях (Л. Г. Жукова)
• Древнегреческий язык (Р.Н. Златинский)
• Духовное христианство и субботники (Л.Г. Жукова)
• Иоаннов корпус (А.И. Шмаина-Великанова)
• История древних восточных церквей (Н.В. Шабуров)
• История и археология Храмовой горы (С.В. Бабкина)
• История религиозных конфликтов в Европе (Е.В. Шаповалова)
• История русского православия в XX веке (П.Г. Чистяков)
• Иудаизм эпохи Второго храма: основные течения, тексты, топосы (Н.М. Киреева)
• Категория святости в русской культуре (И.В. Семененко-Басин)
• Латинский язык (Р.Н. Златинский)
• Медиумизм как историко-культурный феномен (В.С. Раздъяконов)
• Между иудаизмом и христианством: апостаты, еретики и сектанты (Л.Г. Жукова)
• Ранняя иудейская мистика (I-V в. н.э.) (А.И. Шмаина-Великанова)
• Религии народов Кавказа (Н.В. Шабуров, А. С. Агаджанян)
• Религия и кинематограф (Н.В. Шабуров)
• «Рациональные» религии Нового времени (В.С. Раздъяконов)
• Русская Церковь в публичной сфере (К.Т. Сергазина)
• Сакральное и профанное в культуре повседневности (П.Г. Чистяков)
• Свободомыслие в европейской литературе XVIII-XX вв. (Н.В. Шабуров)
• Семинар по христианской теологии (М.А. Пылаев)
• Современные теории религии (А.С. Агаджанян)
• Современный спиритулизм: история, учение, практика (В.С. Раздъяконов)
• Социальное конструирование верований (А.А. Игнатьев)
• Тектологический семинар по философии религии (М.А. Пылаев)
• Текстологический семинар по истории религии
• Хлыстовство в русской литературе XIX-XX вв. (К.Т. Сергазина)
• Этноконфессиональные диаспоры в прошлом и настоящем (Н.М. Киреева)
• Эсхатологии и космологии (А.С. Агаджанян)

Общие дисциплины

• Безопасность жизнедеятельности
• Всеобщая история
• Иностранный язык
• Информационная эвристика
• История и теория мировой культуры
• История России
• История философии
• Основы правовых знаний
• Основы толерантности
• Педагогика и психология
• Русский язык и культура речи
• Физическая культура
• Философия
• Экономика

Учебно-ознакомительная практика (посещение религиозных общин Москвы):

• Церковь Св. мучеников Космы и Дамиана
• Московская соборная мечеть
• Московская хоральная синагога
• Синагога на Малой Бронной
• Римско-католический храм во имя святого Людовика
• Община монахов – францисканцев — Братьев Меньших Конвентуальных
• Покровский кафедральный собор Русской православной старообрядческой церкви Белокриницкой иерархии
• Община Армянской апостольской церкви
• Община Ассирийской церкви Востока
• Общины Поморского согласия и христиан-старообрядцев Федосеевского согласия
• Община Немецкой евангелическо-лютеранской церкви
• Община Евангелическо-лютеранской церкви Ингрии
• Община Союза евангельских христиан-баптистов
• Община Адвентистов седьмого дня
• Храм Московского общества Сознания Кришны

С любезного согласия автора и в порядке приглашения к обсуждению представляем Вам статью Михаила Юрьевича Смирнова, доктора социологических наук, заведующего кафедрой философии Ленинградского государственного университета им. А.С.Пушкина.

Источник: Смирнов М.Ю . Религиоведение как призвание и профессия // XX юбилейные Царскосельские чтения: материалы междунар. науч. конф. 20–21 апр. 2016 г.: в 3 т. Т. 1 / Под общ. ред. В.Н.Скворцова . СПб.: Изд-во ЛГУ им. А.С.Пушкина, 2016. C. 151–156.

Религиоведение как призвание и профессия

Название этого текста прямым образом отсылает к знаменитым докладам Макса Вебера, сделанным в Мюнхенском университете на исходе 1918 г. - «Политика как призвание и профессия» и «Наука как призвание и профессия» . Ключевое слово «Beruf» в обоих названиях переводится и как профессия и как призвание (Wissenschaft als Beruf - так это стоит в первой публикации 1919 г.). Употребив двузначный термин, Вебер как бы подчеркнул обусловленность профессиональной деятельности каким-то высшим смыслом, божественным призванием.

В моём собственном лексиконе фразеологизм «божественное призвание» если и присутствует, то как фигура речи, без мистического смысла. И призвание я понимаю не как религиозно инспирированное вдохновение на какие-то деяния, а приземлённее - сродни призыву на службу и необходимости соответствовать социальным и научным требованиям. Но сам ход веберовских рассуждений весьма убедителен и побуждает искать их проекции в разные конкретные виды научной деятельности. Поэтому вполне уместным представляется опереться на данное Вебером название и некоторые его идеи, модифицировав их применительно к интересующей области, а именно - к религиоведению. Выражу своё понимание в нескольких положениях.

Первое. Чтобы рассуждать о призвании и/или профессии в отношении к религиоведению, сначала надо бы определить - что понимать под религиоведением. То есть - к чему призвание-то? И что это за профессия такая - религиовед?

Прямо сказать, уже одна только попытка заявить нечто на эту тему способна ввергнуть в пучину дискуссионных суждений, где все разыскания могут и потонуть. Поэтому пойду по облегченному пути, не перебирая разные трактовки наук о религии, научного изучения религий, исследования религий, религиоведения.

Позволю себе утверждать, что за всеми трактовками стоит одно и то же - стремление понять, с чем приходится иметь дело, когда говорят о религии. Или, по-другому, стремление «ведать», в значении «знать», то, что называется религией. И здесь мы натыкаемся на обстоятельство, которое уже можно назвать «кошмаром религиоведа», а именно на ужасный в своей простоте и невозможности дать общеубедительный ответ вопрос: что такое религия?

Но допустим, что какой-то ответ на этот вопрос дан. И с этим ответом даже согласно значительное количество ученых людей . Значит ли это, что можно утверждать: религиоведы - это те, кто имеет разделяемое между ними единое научное понимание религии? Добавлю вопросы. Всякое ли изучение религии это признак именно религиоведения? Или религиоведение - это какой-то особый способ работы с материалом религии? А если выделить такую группу - религиоведы, то что побуждает участников этой группы заниматься религиоведением?

При желании вопросы можно продолжить. Но и названных достаточно, чтобы задуматься: а, действительно, что такое быть религиоведом, зачем какие-то люди занимаются этим странным делом, пришли ли они к такой жизни по призванию или же просто силою обстоятельств примкнули к этой профессии? Такие вопросы небесполезны для, так сказать, конструирования религиоведческой идентичности. А уж применительно к отечественному религиоведению они вообще злободневны.

Второе. При относительно молодом возрасте религиоведения в целом (а возводится начало его становления ко второй половине XΙX века) , и при специфичности судьбы его российского извода, именно как профессия религиоведение, по моему убеждению, ничем из ряда вон выходящим не отличается. Рассмотрение религиоведения как профессии необходимо вести так же, как и любой вообще профессии, т.е. исходя из общих свойств профессиональной деятельности, отличающих её от дилетантизма.

Ныне в России «Религиоведение» входит в номенклатуру специальностей и направлений, по которым осуществляется ВПО, есть соответствующий ФГОС, готовятся в аспирантуре кадры высшей квалификации, защищаются кандидатские и докторские диссертации по философии религии и религиоведению. Всё это определённо указывает, что вроде бы есть такая профессия - научно религию изучать.

Несколько лет назад одним московским коллегой из МГУ были предложены своего рода критерии, по которым можно, так сказать, «вычислить религиоведов» . В вольном пересказе это: наличие религиоведческого образования, религиоведческие публикации в профильных научных изданиях, участие в научных конференциях по религиоведению, работа по специальности в профильном учреждении, ну и признание в качеств религиоведа профессиональным сообществом. Добавлю, что если смотреть научные биографии классиков мирового религиоведения, многие из них - это теологически образованные люди.

Рассуждать, насколько соответствие совокупности указанных признаков реально в наших российских условиях - значит, сыпать соль на раны, поскольку придётся тогда углубиться в сложные перепетии судьбы религиоведения в России, довольно жёсткая дискуссия о чём идёт у нас уже лет восемь, не меньше. Желающих ознакомиться с дискуссией отсылаю к недавно вышедшему коллективному труду: «”Наука о религии”, “Научный атеизм”, “Религиоведение”: актуальные проблемы научного изучения религии в России XX – начала XXΙ в.» под ред. К. М. Антонова и полемике вокруг этого труда в научной периодике и сетевых ресурсах. К дискуссии о религиоведении в России я и сам непосредственно причастен , поэтому не могу быть полностью беспристрастен и дальше эту тему сейчас развивать не буду.

Но даже если без полемического запала спокойно посмотреть на профессиональную сторону религиоведения, то можно констатировать его превращение в своего рода «предприятие» (т.е. место занятости), для работы на котором требуются, говоря казенным языком, формализованные «знания/умения/навыки». Предполагает профессия и наличие корпоративной среды, пусть даже внутренне раздираемой научными и вненаучными противоречиями.

Третье. Есть парадокс религиоведения как профессии. Возникает оно из порыва узнать и понять, т.е. познать. Как всякий научный энтузиазм в социогуманитарной сфере этот порыв персонализирован , им охвачены конкретные имярек, со своими личностными особенностями, не всегда позволяющими симпатизировать друг другу, побуждающими к ревнивому отношению по поводу деятельности коллег. Но для реализации познавательных намерений необходима хорошо организованная, регулярная и в чем-то рутинная постоянная работа и коллективный способ существования исследователей под эгидой какой-то научной институции.

Я не беру крайние случаи, которые иронично описываются словами «серпентарий единомышленников» или «стая товарищей». Оставим их для кулуаров. Допустим, что с межличностными отношениями всё относительно спокойно и посмотрим на чисто профессиональную сторону дела. Ситуация здесь соткана из качеств разного достоинства.

Если религиоведение претендует на звание науки, оно должно удовлетворять требованию общезначимости, которое выполняется, когда познающий субъект находится на дистанции от познаваемого объекта. Поэтому респектабельность профессии придаёт такое важное качество как беспристрастность. По крайней мере, религиовед должен держать где-то в подсознании солоновское «ничего слишком».

Безоценочность религиоведения не означает беспредпосылочности. Всякой научной работе предпосланы правила получения научного знания (принципы, методы, организация). Поэтому, конечно, обязательным условием профессии являются научная компетентность, эрудиция и владение исследовательскими процедурами.

В то же время признаем, что профессионалу может быть присуще и пренебрежительное (а то и раздраженное) отношение к дилетантам, самоучкам и, как это принято сейчас называть, к «независимым исследователям».

Наконец, не вредным будет и научное честолюбие религиоведа, хотя трудно найти границу между ним и тщеславием, особенно если исследовательская деятельность постепенно замещается снисканием всяких престижных статусов.

Про статусность я упомянул не случайно. Замечу, что статусы - научные степени/звания, руководящие должности, престижное членство - побуждают к осторожности, к дистанцированности их носителя от живого бытия такого беспокойного предмета как религия, к рассмотрению этого предмета чисто в олитературенной форме, когда источники - это запечатленные в текстах документы либо же труды других авторов, желательно тоже статусных и, в российском случае, зарубежных (чем зарубежнее, тем авторитетнее). Исключения, конечно, существуют. Но по общему правилу статусная персона вовсе и не должна ничего исследовать. Её функция - представительствовать и самим своим существованием демонстрировать монументальную важность представляемой отрасли (ну и себя самой).

Четвертое. Как профессионал, религиовед выступает в основном в двух ипостасях: исследователя и преподавателя; в обоих случаях он может быть востребован и как эксперт. Здесь возникает ещё одна коллизия. Как исследователь религиовед должен быть напорист в научных намерениях, находиться в спорах и поиске, быть по-хорошему полемичным. Как преподаватель - должен быть академичен, спокоен, объективно излагать все точки зрения и тому подобное. А вот как эксперт - вынужден ходить «по лезвию», соотнося свои знания и убеждения с ожиданиями заказчика, который далеко не всегда заинтересован в объективности .

Можно и далее выстраивать характеристики профессии. Но чем больше таких характеристик, тем призрачнее становится объект, интерес к которому и генерирует профессию религиоведа. А ведь именно отношения с познаваемым объектом, в данном случае - с религией, определяют профессиональную деятельность религиоведа.

Здесь даже уже не до определений религии. Она (религия) вдруг начинает куда-то ускользать, оставляя на поверхности худо-бедно скроенный аппарат религиоведения и людей, которые убеждены сами и убеждают других, что они - религиоведы. Как видим, профессия может существовать и без чёткого опознания объекта приложения профессиональных усилий. Дел всё равно хватит.

Пятое. И тут-то наступает пора вспомнить о призвании. Понятие призвания в русском варианте полисемантично. Как сказано в начале, среди значений не только аналог веберовской трактовке, но и такой, например, смысл как мобилизация («призван в ряды»). То есть не только вдохновляющее, но и нечто обязывающее стоит за этим понятием.

Но ограничимся благородным значением призвания, когда религиоведение как призвание будет ощущением личной необходимости именно этого занятия и убеждением во всеобщей полезности личной исследовательской деятельности. Редкие случаи, когда человек посвящает большую часть своего рабочего и досугового времени одному и тому же, - скажем, вдохновенному и въедливому углублению в мир знаний о религиях, - я готов объяснять как признак призвания к религиоведению. В состоянии призванности религиовед уверен, что формулируя мысль в предложениях своего текста (книги, статьи, тезисов), он делает достойное и необходимое дело.

Много ли среди религиоведов-профессионалов таких энтузиастов? Или для большинства всё проще - есть натренированные образованием и работой мозги, есть предмет приложения для этих мозгов, есть возможность хоть как-то зарабатывать на жизнь, соединяя первое со вторым. Ну и, конечно, есть какой-то интерес к предмету (любопытная же вещь - религия).

Высказывая все эти суждения, я рискую вызвать несогласие. Но делаю это не из желания кого-то подразнить или задеть. Я сам - религиовед. И вопросы адресую в первую очередь себе. Уверен, что мысли кое о чём из сказанного временами посещают не только меня. Такое не всегда лицеприятное вопрошание, по моему глубокому убеждению, принципиально необходимо для самосознания религиоведа.

При этом у религиоведа не должно быть никаких оправдывающихся интонаций перед кем бы то ни было вовне, за то, что исследователь дерзает с научным инструментарием приступать к такой деликатной и трепетной сфере как религия. По точному замечанию Вебера: «Ни одна наука не может доказать свою ценность тому, кто отвергает её предпосылки». Я бы добавил - и не должна доказывать своей ценности.

Один из классических авторов в истории религиоведения, голландский теолог, священник и университетский профессор Корнелис Тиле, возможно попридержав свой конфессиональный гонор, заключил труд «Основные принципы науки о религии» словами: «Истинная наука, работающая по правильной методе и правильно осознающая свои границы, не угрожает религии; <… > Только в том случае религия наталкивается на оправданное сопротивление, когда она хочет предписывать результаты и устанавливать законы тому, что может притязать на полную самостоятельность в своей собственной сфере» .

Интерес и личная склонность к научному исследованию религии - это ещё не призвание. Ценность любой науки определяется социальной потребностью в ней. Ценность религиоведения определяется масштабами потребности общества в достоверном знании о религии, которое достигается научным исследованием. Не более того. Поэтому религиоведению не стоит казаться большим, чем оно есть. Но и не менее того. Поскольку в любом обществе всегда была, есть и будет потребность во вменяемом адекватном понимании религии. Для этого и существует профессия религиоведа, этому она служит и в этом её призвание.

Список литературы

1. Вебер М. Политика как призвание и профессия. Наука как призвание и профессия // Вебер М. Избранные сочинения / пер. с нем. – М.: Прогресс, 1990. – С. 644–706, 707–735.
2. Костылев П.Н. Кто такой религиовед: критерии определения // Религия и идентичность: сб. научных статей и сообщений. – Казань: Изд-во МОиН РТ, 2010. – С. 3–7.
3. «Наука о религии», «Научный атеизм», «Религиоведение»: актуальные проблемы научного изучения религии в России XX – начала XXΙ в. / сост., предисл., общ. ред. К.М. Антонова . – 2-е изд. – М.: Изд-во ПСТГУ, 2015. – 264 c.
4. 750 определений религии: история символизаций и интерпретации. Монография / под ред. Е.И. Аринина . - Владимир: Изд-во ВлГУ, 2014. – 460 с.
5. Резолюция круглого стола «Проблемы религиоведческой экспертизы» (Москва, 19 февраля 2016 г.). [Электронный ресурс] – URL: http://www.sova-center.ru/religion/publications/2016/03/d33944/
6. 6. Религиоведение. Учебник и практикум для академического бакалавриата / под ред. А.Ю.Рахманина . - М.: Изд-во Юрайт, 2016. – 307 с.
7. Смирнов М.Ю . Религия и религиоведение в России. ― СПб.: Изд-во Русской христианской гуманитарной академии, 2013. – 365 с.
8. Тиле К . Основные принципы науки о религии / пер. с нем. Е.В. Рязановой // Классики мирового религиоведения. Антология. Т. 1 / сост. и общ. ред. А.Н. Красникова . – М.: Канон+, 1996. – C. 144–196.

Автором использованы отдельные положения его неопубликованного выступления «Религиоведение - призвание или профессия?» на пленарном заседании XV Свято-Троицких ежегодных международных академических чтений в Санкт-Петербурге (РХГА, 27 мая 2015 г.).

Новый учебный год — это праздник не только для тех, кто в первый раз пошел в школу, но и для тех, кто, преодолев множество страхов и трудностей, наконец-то может назвать себя студентом вуза. Среди тех, кто поступил в этом году в высшие учебные заведения, есть те, кто в скором будущем сможет не без гордости назвать себя религиоведами — адептами науки, вызывающей и сегодня множество вопросов и изучающей феномен веры и религии. О том, что такое религиоведение, каков предмет его исследования и почему эта наука является "опасной", в интервью РИА Новости рассказал старший преподаватель кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ имени М.В Ломоносова, главный редактор журнала "Религиоведческие исследования" Павел Костылев. Беседовала Милена Фаустова.

— Сколько студентов поступило в этом году на отделение религиоведения?

— Последние несколько лет в Московском университете на отделении религиоведения философского факультета открыт набор на 10 бюджетных мест. Все они заполняются. Регулярно бывают студенты, которые учатся и на внебюджетных местах — по договору. В этом году нашими студентами стали 11 абитуриентов, и есть основание полагать, что эта тенденция сохранится.

С одной стороны, в Москве получить религиоведческое образование как первое высшее можно в нескольких вузах, прежде всего в МГУ и в РГГУ. С другой — религиовед не такая профессия, ради которой имеет смысл сотням людей штурмовать бастионы. Это очень сложная и даже опасная профессия, вызывающая у представителей нашего общества определенные вопросы. В такой ситуации десять бюджетных мест — это оптимальный вариант.

— А кто сегодня вообще поступает на философский факультет и, в частности, на отделение религиоведения? Каков он, современный студент гуманитарных факультетов МГУ?

— Первокурсники становятся все моложе. Много шестнадцати-семнадцатилетних. В советское время на философский факультет шли в основном состоявшиеся люди с профессиональным и жизненным опытом, которые хотели познать себя, обрести богатство философского знания, постичь глубину религиозных традиций. То есть это был ответственный выбор взрослых людей.

Сегодня абитуриенты могут подавать к нам документы одновременно на историю, философию, религиоведение и социологию. И дальше возникает вопрос, куда они пройдут по баллам. Например, дополнительное испытание для тех, кто хочет пойти учиться на отделение религиоведения, — история. А на философии — обществознание. Соответственно, люди, которые выбирают обществознание, пока никак не могут поступать на религиоведение. А религиоведы конкурируют, скорее, с историками, чем с другими абитуриентами философского факультета.

Более того, представление о гуманитарном образовании и его перспективах у абитуриентов и их родителей сегодня тоже не вполне отчетливое. Непонятно, кем по окончанию вуза будет работать религиовед или философ. Хотя наши выпускники, как показывает опыт, могут работать кем угодно и где угодно.

— Вы сказали, что религиовед — опасная профессия. Почему?

— Опасная в хорошем смысле слова — как опасна всякая сложная, трудная и неоднозначная профессия. Религиовед имеет дело, наверное, с самым сложным и возвышенным феноменом всей человеческой культуры, а именно с религией и религиозными традициями. И в силу своей профессиональной специализации он должен ставить под сомнение мировоззренческий выбор человека, задавая ему вопрос "почему?"

Еще одна опасность профессии — религиоведение очень содержательно нагруженная дисциплина. В каком-то смысле религиовед должен быть и философом, и историком, и социологом, то есть должен быть этаким Леонардо да Винчи. Это не многим по плечу.

— Что изучает религиоведение?

— Это наука, которая изучает религию как понятие и концепцию. Это и конкретные религиозные традиции в их истории и современном состоянии, и отдельные религиозные феномены, включая так называемые квазирелигиозные. Последние могут быть религией, а могут ей и не являться — в зависимости от точки зрения исследователя, но ими наполнен сегодняшний сложный мир.

Предмет изучения религиоведа — все религиозное, все аспекты веры и мировоззрения. Есть и определенная профессиональная специфика, когда, наблюдая за игрой детей на детской площадке, автоматически видишь в ней некое отправление религиозного культа или что-то, напоминающее культ. Но такая деформация свойственна любому человеку, глубоко погруженному в свою профессию, это часто становится предметом для шуток и профессионального юмора.

— Религиоведение иногда сравнивают с богословием. В чем разница между ними и в чем они схожи?

— Богословие — это система знаний, которые чрезвычайно трудно эмпирически подтвердить. Вряд ли кто-то будет ждать от богослова на государственном аттестационном экзамене чуда или доказательства бытия Бога. Фактически богослов, или теолог — фигура, которая частично интегрирована в религиозную общину и говорит о религии изнутри своей религиозной традиции. С другой стороны — богослов пытается выстроить свое знание как научную дисциплину.

Религиовед же не нуждается в апелляции к религиозной традиции, сверхъестественным существам, Писанию и догматике. Это человек, который, пользуясь наработками религиоведения и других научных дисциплин, пытается изучать вполне конкретные вещи, имеющие отношение к религии, — и представления людей, и религиозные тексты, и сложную и неоднозначную жизнь религиозных организаций, а также те или иные состояния, которые люди интерпретируют в религиозном ключе.

Поэтому богослов неотделим от религиозной традиции, а религиовед свободен в своем выборе, он может исповедовать любую религию или не исповедовать никакой.

— А в каких сферах сегодня востребованы религиоведы?

— Я приведу три примера. Первый — государство и общество нуждаются в специалистах по взаимодействию религиозных организаций, с одной стороны, и государства или общества — с другой. Они нужны и органам власти, и профессиональным ассоциациям при государстве, чаще имеющим юридический характер.

Второе — в них нуждаются люди, желающие культурно развиваться и знать нечто об окружающем нас мире, в том числе какие есть религии, как они развиты и что с ними происходит сегодня. Если такой человек хочет узнать о Яблочном Спасе, таинстве исповеди или жизни, смерти и воскресении Иисуса Христа, он может пойти в церковь или духовную семинарию и задать там свои вопросы. Но если он интересуется "дальними", умершими или редкими религиями, например, религией вуду, ему придется обратиться либо к историкам, либо к религиоведам, но никак не к тому же православному священнику, который в области религии вуду некомпетентен.

Третий пример. Существуют дисциплины, которые не дают нам ничего прагматически конкретного, например роста ВВП. Религиоведение также относится к комплексу подобных дисциплин, поскольку оно увеличивает сумму человеческих знаний о человеческой же культуре.

Научное изучение религии углубляет понимание человеком самого себя. В каком-то смысле это экзистенциальная потребность. Конечно, это и необходимый минимум рациональности, связанной с безопасностью в сфере религиозного выбора. Человек не может понять, с чем он имеет дело, пока хотя бы минимально не изучит предмет.

— Может ли религиоведение способствовать налаживанию межконфессиональных взаимоотношений, а также укреплять межэтнический мир в государстве?

— Безусловно, поскольку люди, сконцентрированные на своей собственной религиозной традиции, часто имеют абсолютно мифические и неправдоподобные представления о "соседней" религиозной традиции. Христиане думают странные вещи о мусульманах, у мусульман существует иногда не вполне понятное, ложное представление о христианах; в рамках христианства православие, католицизм и различные варианты протестантизма также с трудом могут договориться между собой, прежде всего потому, что они настроены на защиту своих представлений и на отрицание чуждой им религиозно-культурной специфики. И здесь религиовед может выступить в качестве идеального посредника.

У корректно ведущего себя ученого нет, точнее, не проявляется мировоззренческих предпочтений, которые чрезвычайно сложно не проявлять, скажем, теологу той или иной конфессии. А в силу своей подготовки религиовед в состоянии корректировать, координировать и помогать разным конфессиям вести друг с другом диалог, добиваясь межрелигиозного согласия.

— Известно, что религиоведение, как наука, появилось сначала в Европе. Как оно прижилось на российской почве?

— Мировому религиоведению примерно полтора века. В России это слово впервые, судя по всему, употребил граф Лев Николаевич Толстой в разговоре с одним из своих конфидентов. Это было в 1908 году. Можно сказать, что в российском религиоведении было три основных этапа — дореволюционный, советский и современный. И для каждого характерен свой взгляд на то, что такое религиоведение, как его необходимо развивать и что с ним происходит.

До революции были попытки создать кафедры истории религии. Одна из них появилась на факультете общественных наук МГУ в 1919 году. Мало кто знает, что знаменитый философ Ильин, который потом, в начале 1920-х годов, уехал за рубеж на философском пароходе в связи с известными политическими событиями, вел на ней курс "Введение в историю религий".

В советское время религиоведение превратилось в дисциплину, направленную на изучение религиозных представлений, прежде всего сельского населения, а до 1950-х годов — и на ликвидацию религий. Однако потом, когда стало понятно, что ликвидировать их не так-то просто, советские религиоведы стали еще более внимательно исследовать религиозные традиции. Именно тогда появились известные по сей день кафедры религиоведения.

Первая из них — кафедра истории и теории атеизма и религии философского факультета Московского университета, которая возникла в сентябре 1959 года и успешно существует до сих пор; сегодня это кафедра философии религии и религиоведения. Потом появились аналогичные кафедры в Киеве и Санкт-Петербурге. Сегодня по всей России существует более тридцати кафедр религиоведения.

— Чем отличается российская школа от европейской?

— У современного российского религиоведения есть два главных лейтмотива, которые отличают его от западного. Первый — это необходимость вобрать в себя достижения мирового религиоведения, в котором никакого перерыва на советский период не было и развивалось оно достаточно линейно, и адаптировать их к философским и социологическим находкам советской школы.

В СССР, а теперь в Российской Федерации, а также в ряде стран Восточной Европы религиоведение представлено как одна из дисциплин философского цикла. Кстати, эта ситуация довольно редка, поскольку во всем мире религиоведение — либо историческая, либо филологическая дисциплина. Мы же в качестве базовой поддерживаем преимущественно философскую и отчасти социологическую традицию изучения религий.

Второй лейтмотив отечественного религиоведения — это попытки найти свое социальное применение. Религиоведы то бросаются в изучение новых религиозных движений, которые всегда актуальны, потому что являются беспокоящим общественность элементом религиозного дискурса и религиозной же практики. То пытаются выстраивать государственно-конфессиональную политику РФ или консолидировать свои усилия с разными религиозными организациями, изучать и развивать духовно-патриотическое наследие народов России. Но фактически религиоведение в стране сегодня не ищет свой предмет и свой метод, а находится в процессе приумножения своей аудитории.

На Западе таких проблем нет. В образовательном смысле религиоведение существует с 1873 года — с момента создания первой кафедры религиоведения в Женеве — и развивается оно достаточно спокойно. Ему нет нужды в постоянном самоопределении и определении своей аудитории: почти все понимают, чем религиоведение отличается от богословия. В России же ситуация более хаотичная, но в ней больше исследовательских и научных возможностей.

— Что изучают на отделении религиоведения в МГУ?

— У нас два основных направления исследований. Первое — это все то, что можно отнести к философско-религиоведческому, теоретическому комплексу. Это и разные гипотезы становления религии в культуре и цивилизации, и то, как изменяются религии в современном мире, и возникновение интересных переходных форм — "квазирелигий", иронических религий, fiction religions (выдуманных религий) — всего того, что интересно молодежи и общественности. Здесь есть и серьезное переосмысление основных религиозных понятий, и базового религиоведческого словаря и программ.

А второй момент — это изучение конкретных религиозных традиций.

— В 2010 году в школах, сначала в качестве эксперимента, а потом и на постоянной основе ввели предмет "Основы религиозных культур и светской этики" (ОРКСЭ). Не проще ли было вместо разных модулей этого предмета ввести курс религиоведения?

— Здесь вопрос в том, для какой возрастной группы можно вводить этот предмет. Согласно принятому решению, ОРКСЭ читается ученикам 4-5 классов. Я не уверен, что 11-12 летним детям необходимо рассказывать про богатство мировых религиозных традиций. Дети сразу начнут спрашивать, а почему мы верим в это, а не в это, а во что надо или правильно верить? Тут нет посыла. Мы можем объяснить, зачем нужна математика, зачем нужна культурология. Но мы не сможем объяснить ребенку, зачем нужно религиоведение.

Конечно, можно сказать: для того, чтобы понимать своего неверующего или инаковерующего соседа по парте, но это довольно сложно выстраиваемый смысл для 11-12 летних детей. Если бы предмет "Религии мира", как это было еще несколько лет назад, когда его экспериментально вводили в 10-11 классах, снова ввели в старших классах, это было бы идеально. Потому что в этом возрасте человек начинает задаваться экзистенциальными вопросами, и ему было бы интересно узнать о разных религиозных традициях. В таком возрасте возникает представление о толерантности и, если не о равенстве, то о равновозможности разных религиозных традиций. А в четвертом классе это рассказывать бессмысленно.

— То есть вы считаете, что школьникам 4-5 классов необходимы именно ОРКСЭ?

— Я считаю, что это лучше, чем если бы мы стали читать им введение в общее религиоведение. Другое дело, что сам предмет ОРКСЭ — он теологический, а не научный. А учитывая сообщения с мест, особенно из регионов, кто и как его читает, не исключено, что лет через десять мы будем иметь очередную волну новых религиозных движений. Люди могут не захотеть верить в то, что им в 12 лет криво и неправильно рассказали неспециалисты и начать искать другие направления.

Но, как религиовед, я уже сегодня могу это прогнозировать, потому что этим школьникам что-то наподобие "Библии для детей" рассказывают не священники, а учителя, далекие от религиоведения и воспринимающие этот предмет как дополнительную нагрузку. Они вынуждены его преподавать, хотя мало что в нем понимают. Это немного странно, на мой взгляд. Конечно, имело бы смысл пригласить преподавать этот предмет религиоведов, но позиция школ такова, что учить в средних учебных заведениях могут только люди с педагогическим образованием, которого, к сожалению, у религиоведов нет.

— Не так давно при Московском инженерно-физическом институте (МИФИ) была открыта кафедра теологии. Насколько это правомерно в светском вузе и насколько вообще корректно сочетание светского и духовного в высшем учебном заведении?

— Это проект введения теологии связан с задачами укрепления национальной идентичности и усиления патриотического воспитания. С одной стороны, мне не кажется, что у нас возникает серьезная клерикализация образования. С другой стороны, я бы сказал, что государственная власть и профильные министерства не вполне понимают ту опасность, которую может представлять линейное наложение православной догматики на ум подростка или молодого человека, закаленного боями с троллями в интернете. Недаром большинство верующих в нашей стране — это люди зрелого и пожилого возраста.

Введение теологии в вузы как средство воцерковить молодежь — не самый лучший сценарий и стратегия. Есть опасность, что теология станет для них еще одним скучным предметом наподобие "Основ безопасности жизнедеятельности" или "Защиты населения в чрезвычайных ситуациях", которые нужно отсидеть, а потом — забыть. Вполне возможно, что искренне верующий студент, послушав человека, преподающего у него теологию, может перестать быть искренне верующим.

А вот если он встретит религиоведа, то этого не произойдет, поскольку религиовед не затрагивает основ мировоззренческого выбора человека. Он не доказывает, не убеждает и не проповедует. Он просто рассказывает, передает определенное знание. Религиоведение — это информирующая специальность, тогда как теология — убеждающая. Мне кажется, что намного практичнее и целесообразнее было бы ввести в МИФИ курс религиоведения. Вообще, такие курсы не помешали бы ни одному вузу и ни одной специальности в качестве дополнительного гуманитарного курса.

Описание:

Необходимость ликвидации всеобщей безграмотности в области духовных традиций нашей страны широко обсуждается как на государственном уровне, так и в среде религиозных деятелей. Между тем учебные заведения России ежегодно выпускают специалистов, которые должны быть в авангарде этого процесса - религиоведов.

Знание религий является важным фактором грамотного управления межэтническими и межконфессиональными процессами в условиях экономического кризиса и массовой миграции населения.

Религиоведение или религиеведение (слово состоит из религия и ведение) — область научных исследований, предметом которой являются все существовавшие в прошлом и существующие ныне религии. Религиоведение направлено на изучение мировоззренческих, ценностных, этических проблем, стоящих перед современным обществом. Религиоведение следует отличать от богословия (теологии).

Религиоведение как комплексная относительно самостоятельная область знания складывалось начиная с XIX века, хотя соответствующие знания накапливались в течение веков. Оно конституировалось на стыке общей и социальной философии, истории философии, социологии, антропологии, психологии, всеобщей истории, этнологии, археологии и других наук. Религиоведение изучает закономерности возникновения, развития и функционирования религии, её строение и различные компоненты, её многообразные феномены, как они представали в истории общества, взаимосвязь и взаимодействие религии и других областей культуры. При таком варианте определения предмета религиоведения речь идет о том, что религия воспринимается не как конкретная изучаемая реальность, но, скорее, как абстрактный конструкт.

Объектом религиоведения является религия, однако по поводу предмета существуют разные точки зрения. Проблема, прежде всего, заключается в том, что религию изучают также история, философия, социология, психология, культурология, этнография, экология, география и другие науки. Религиоведение отличается от них тем, что исследует религию в соответствии с наработанными в своей истории методами, подходами и установками.

Так, в мировом научном сообществе религиоведение уже более сотни лет считается целостной наукой, тогда как в современной России до сих пор его относят к области философских наук.

Кафедры религиоведения в российских вузах в основном образовались после переименования кафедр научного атеизма в 1990-х годах.

В разделы религиоведения входят:

• философия религии;
• социология религии;
• психология религии;
• феноменология религии;
• семиотика религии;
• история религии.

Место работы:

• преподаватель в школе, средних и высших учебных заведениях;
• консультант в структуре органов государственной власти по вопросам взаимодействия с религиозными объединениями и общественными организациями;
• менеджер туристической фирмы (направление – религиозный туризм);
• эксперт в области проведения государственной религиоведческой экспертизы;
• журналист, освещающий вопросы взаимодействия религии и общества;
• пресс-секретарь органов законодательной и исполнительной власти;
• сотрудник научно-исследовательских, музейных и библиотечных центров.

Обязанности:

· Проведение научных исследований в области актуальных проблем религиоведения (истории и теории религии, религиозно-философских проблем бытия современного человека), анализ социальных и психологических корней религиозного сознания;

· проведение социологических исследований в конфессиональной среде;

· написание обзоров, аннотаций, составление рефератов и библиографии по тематике проводимых исследований;

· консультирование органов государственной власти по вопросам взаимодействия с религиозными объединениями и общественными организациями;

· выполнение обязанностей эксперта по религиозным вопросам в органах государственной законодательной власти, МВД, учреждениях культуры, общественных организациях, коммерческих фирмах;

· разрешение конфликтных ситуаций на межконфессиональном уровне (межличностные, межгрупповые);

· обрабатывание и описывание музейных экспонатов;

· систематизирование по каталогам религиозных и религиоведческих материалов и литературы в библиотеках и архивах;

· организация и проведение экскурсий в музеях;

· редактирование присланных издательствами материалов о религии;

· организация книжных, журнальных и энциклопедических проектов;

· освещение вопросов религии и общества в средствах массовой информации;

· проведение воспитательной работы с детьми и молодежью, в том числе в группах социальной адаптации и реабилитации;

· преподавательская деятельность в высших учебных заведениях, колледжах и школах (гуманитарные, богословские и религиоведческие дисциплины - философия, история, религиоведение, этика, история мировых религий)

Требования:

От специалиста-религиоведа требуется умение публично отстаивать свое мнение, высокий уровень развития интеллектуальных способностей, он должен быть волевым, благородным, интеллигентным, одаренным, мудрым и образованным человеком, обладать осмотрительностью, терпением.

Образование

Высшее профессиональное образование по специальности «Религиоведение»

Бакалавр по направлению подготовки «Религиоведение»