117. Грамматик-жрец в ведической религии.
Древнеиндийская грамматика Панини (V в. до н.э.)

В ведической (древнеиндийской) традиции грамматика служила средством сохранения и изустной передачи священных текстов на санскрите. Грамматика строилась на языковом материале "Вед" – основного мифо-ритуального текста Древней Индии, и сама рассматривалась как его часть ("Веда Вед"). При этом "грамматик был одним из жрецов, контролировавших речевую часть ритуала, соответствие ее норме, прецеденту, "первослову" (Топоров, 1986, 123).

Грамматическая служба "при Ведах" стала началом самобытной и сильной философско-лингвистической традиции, существующей в Индии до сих пор. Говоря о вершинных достижениях традиции, обычно называют знаменитую грамматику Панини "Восьмикнижие" (V в. до н.э.), однако сам Панини упоминает около десяти предшественников своего труда, а исследователи отмечают, что труд Панини представляет лишь о д н о из ряда грамматических направлений в Древней Индии. Если в школе Яски "учили правильной рецитации и интерпретации сакральных текстов, то Панини описывает и, по-видимому, во многом сам устанавливает нормы литературного языка для внедрения их в обиход "земных богов" – брахманов" (История, 1980, 74). Его грамматика относится к классу так называемых порождающих (иначе генеративных) грамматик , т.е. таких, которые учат не анализу, а синтезу (порождению) речи. Имея в качестве исходного материала список в 43 слога, Панини формулирует систему правил, позволяющих из слогов строить слова, из слов – конструкции, в конечном счете – образовать все возможные правильные высказывания на санскрите. В целом в "Восьмикнижии" Панини предвосхищены идеи и методы современной структурно-генеративной грамматики.

При этом описание морфологии санскрита, богатейшей по количеству форм, у Панини предельно экономно и напоминает не столько словесный связный текст, сколько столбцы математической (формульной) записи информации. Такая сжатость, едва ли не шифрованность изложения, по-видимому, связана с эзотерическими установками брахманизма, включая только устную, в специальном обучении, передачу жреческих тайн.

В современном языкознании "Восьмикнижие" Панини признано одной из самых полных и строгих грамматик санскрита, до сих пор не превзойденных по качеству и цельности описания языка. Автор "Восьмикнижия", был, очевидно, гением. Ему принадлежат методологические открытия, к которым в новое время независимо от Панини пришли структурная лингвистика, логика и математика.
^

118. Фонетические открытия арабов-мусульман в VIII в.

Религиозное сознание придает большое значение внешней, формальной точности ритуала, в том числе – точному воспроизведению слова, звучащего в ритуале. Во многих традициях имелись специально разработанные правила ритуального чтения священных книг, а также руководства для обучения священнослужителей культовому чтению и исполнению молитв и песнопений.

У арабов-мусульман наука о чтении Корана – кира"ат – складывается в VIII в. Ислам никогда не допускал в богослужении перевода Корана. В мечетях всего мира (у арабов, тюрков, в Иране, Африке, Индии, Средней и Юго-Восточной Азии, США, Канаде) Коран до сих пор, как и в VIII в., читается только в арабском оригинале, при этом каноничность произнесения связывается с успешностью богослужения, его угодностью Богу. На протяжении веков дети в мусульманских школах заучивали Коран наизусть.

После канонизации Корана (VII в.) его язык (классический арабский) становится все более далеким от живых народных языков, поэтому ритуальному произнесению надо было специально учить. Возникла необходимость тщательного описания звучащей речи. Уже к VIII в. арабские фонетисты добились выдающихся результатов: они в деталях описали работу языка, губ, полости рта и носа в произнесении каждого звука; создали исчерпывающие классификации фонетических изменений; систематизировали варианты звукотипов (назвав их "ответвлениями"), в чем историки языкознания видят зачатки фонологии (т.е. функционального описания звукового строя, с выделением присущего языку набора фонем – звукотипов, участвующих в различении слов и форм).
^

119. Славянские орфографические трактаты

Подобно тому, как христианские скриптории обычно бывали при монастырях или на "книжных дворах" иерархов, так и авторы первых орфографических сочинений принадлежали клиру.

Вообще, книжное дело в христианской Европе было заботой церкви, частью конфессиональной жизни общества.

Церковными людьми были авторы двух ранних славянских сочинений о письме – болгарский книжник черноризец Храбр, чьим именем надписана апология "О писменех" (конец IX в.), и насельник Ресавского монастыря Константин Костенечский, создатель "Книги о писменах" (ок. 1410 г.). Автором сочинения по орфографии, реформатором письма был и выдающийся религиозный деятель, вдохновитель чешской Реформации Ян Гус (1371-1415).

В трактате "Orthographia Bohemica" (1406) Ян Гус предложил дополнения к латинской графике, делавшие ее удобной для чехов. Для передачи чешских шипящих и долгих гласных он предложил рациональную систему надстрочных знаков над определенными буквами. С развитием книгопечатания это привело к нормализации чешского письма. Позже фонологические идеи и практические решения Яна Гуса были использованы в графике южных славян, основанной на латинице, а также в графике лужицких, балтийских и эстонского языков, в международной фонетической транскрипции.

В истории разных лингвистических традиций трактаты о письме появляются первыми или одновременно с ранними словарными опытами. Древнейшие руководства по языку открывались правилами орфографии, иногда также и орфоэпии, и только в следующих разделах шел обзор грамматических значений и форм. В этом есть определенная логика истории лингвистического знания: вначале шло осмысление внешней, формальной (графической и звуковой) и потому более простой стороны речи. Специальное внимание к плану содержания языка, т.е. к языковой семантике, появляется позже.

Представляя типологически первую ступень в истории той или иной филологической традиции, ранние фонетико-орфографические сочинения сохраняют наиболее архаические и поэтому удивительные черты лингвистического сознания. Это область экзотики и музея, в этом их особая ценность для истории культуры. Именно в сочинениях по письму встречаются самые яркие проявления фидеистического отношения к языку – неконвенциональное восприятие знака, фетишизация буквенного символа, вера в магию письма.

В православной книжности эти архаические черты полнее всего представлены у Константина Костенечского (ок. 1410 г.) в его "Книге о писменах" (см. подробно §23-24 и 100). После Константина никто уже не писал о буквах с такой религиозной страстью, не грозил "погрешающим" анафемой и не пророчил отступникам гореть адским пламенем... (если не считать русских старообрядцев и то фанатическое упорство, с каким они сопротивлялись орфографическим новшествам Никона, – например, когда было велено писать, по греческим образцам, имя Христа с двумя "и: было Исус , стало Иисус ; о "книжной справе" патриарха Никона см. §101). То был п и к веры в букву. Этот пик пройден культурой, однако, разумеется, сам психолого-семиотический феномен веры в букву в том или ином ослабленном виде сохраняется. (О следах и последствиях культа письма в современной культуре см. §26-27.)

Разумеется, присутствие в старинных статьях по письму указанных архаических мотивов отнюдь не означает, что здесь не было движения мысли и вполне позитивных достижений и открытий. Назовем одно из них, впрочем, не рядовое, а поразительное. В анонимной статье "Повесть собравшаго сия буквы"*, известной по двум спискам ХV?-XVII вв. и созданной, судя по языку и некоторым косвенным данным, в Московской Руси, впервые в Европе указаны три генеалогические группы славянских этносов. Терминологического обозначения групп еще нет, а есть собственно три перечня племен и народов, которые географически соответствуют восточным, южным и западным славянам. Это выдающееся открытие осталось в рукописи и о нем забыли, а спустя два или три века то, о чем догадался безвестный книжник ХУ? в., было открыто вновь. Генеалогическая классификация славянских языков, с различением трех групп: южно-, восточно- и западнославянских языков (однако еще не в нынешней терминологии!), в новое время впервые появляется в середине XIX в. – в программах славистических курсов И.И. Срезневского (Харьков, 1842; Санкт-Петербург, 1847).

* Статья опубликована по двум спискам в работе: Ягич, 1885-1895, 699-700.
^

120. Европейские грамматики XV – начала XVII вв.
в их связи с гуманизмом и Реформацией

Если в ранних сочинениях по орфографии можно встретить наиболее архаические черты лингвистического сознания, то с изучением собственно грамматики* в европейской культуре XV-XVII вв., напротив, связаны некоторые новые черты в отношении к языку и знаку.

** "Собственно" грамматика – это морфология и синтаксис, т.е. системы форм и конструкций, которые выражают обобщенные значения, без которых не может быть построено предложение – например, значение числа, времени, наклонения, залога, субъекта, объекта, признака, утверждения, отрицания (или вопроса), определенности (или неопределенности) и др. В книгах, называемых Грамматика , довольно часто собственно грамматическим разделам предшествуют неграмматические – сведения по фонетике, письму и т.п.

До XV в. Европа знала грамматики только латинского и греческого языков, восходившие к трудам античных грамматистов. В XV-XVI вв. в разных странах появляются первые грамматики новых народных языков (vernaculae), причем с той же стихийной обязательностью, с какой сейчас распространяются технологические открытия.

Хронология первых грамматик народных языков такова:

1465 г.	– грамматика итальянского языка знаменитого гуманиста, Леона Батисты Альберти, архитектора и математика.
1492 г.	– испанская (каталонская) грамматика Антонио де Небрихи.
1509 г.	– английская грамматика Джона Колета и Вильяма Лили.
Конец XV или начало XVI в.	– русская (к сожалению, рукописная и неоконченная) "Книга глаголемая Донатус меншей, в ней же беседует о осмих частех вещаниа..." Дмитрия Герасимова*.
1531 г.	– французская Жака Дюбуа (Сильвиуса).
1533 г.	– чешская Вацлава Филомата, Бенеша Оптата и Петра Гзеля.
1539 г.	– венгерская Сильвестра Яноша Эрдеши.
1568 г.	– польская Петра Статориуса (Стоеньского).
1571 г.	– чешская Яна Благослава.
1574 г.	– немецкая Лаврентия Альбертуса.
1584 г.	– словенская Адама Бохорича.
1604 г.	– хорватская Бартоломея Кашича.
1643 г.	– "Грамматыка словенская" Иоанна Ужевича (рукописный учебник "простой мовы" – литературного украинско-белорусского языка), составленный во Франции, по-видимому, в миссионерских целях).

* Это имя уже называлось в связи с историей создания полного церковнославянского библейского свода ("Геннадиевской Библии" 1499 г., см. §94). Дмитрий Герасимов известен как участник посольств в Швецию, Данию, Пруссию, Вену, Рим. Его имя читается в летописи ("Митя Малой, толмач латыньской"), в "Истории государства Российского" Карамзина. Из русских молодых людей, посланных учиться за границу (в Ливонию), он первый, кто известен по имени.

В конце XVI в. появляются первые печатные грамматики церковнославянского языка*: в 1591 г. во Львове – грамматика сразу греческого и церковнославянского языков, под заглавием "Адельфотис. Грамматика доброглаголиваго еллинословенскаго языка"**; затем "Грамматика словенска" Лаврентия Зизания (Вильна, 1596); в 1619 г. в Евье под Вильной в типографии православного братства была напечатана знаменитая грамматика Мелетия Смотрицкого – "Грамматики славенския правилное синтагма" (2-е изд. М., 1648; 3-е изд. М., 1721; 4-е изд. Рымники (в Румынии), 1755).

* До печатных грамматик в православной книжности была популярна статья "Осьмь честии слова" (т.е. "Восемь частей речи"), составленная по греческим источникам в Сербии не позднее середины Х?У в.; статья содержала основную грамматическую терминологию и систематизацию именных форм церковнославянского языка.

** Слово Адельфотис (греч. adelfôtes – братство) на титульном листе грамматики указывает, говоря современным языком, на "учреждение", в котором она была составлена, – Львовское православное братство, имевшее свою типографию и школу (с 1586 г.).

Предпосылки повсеместного распространения грамматик были связаны, во-первых, с гуманизмом и Возрождением; во-вторых, причем более непосредственно, – с Реформацией и контрреформацией.

Европейские грамматики XV – начала XVII в. возникают в русле новых культурно-познавательных интенций, привитых гуманизмом и Возрождением. Появляется потребность в углубленном самопознании культуры – в понимании средств, методов, "материала", "инструментов" культуры. В искусстве итальянского Возрождения это вызвало трактаты Пьеро делла Франчески, Альберти, Леонардо да Винчи, Вазари о красках, о роли модели, о пропорции; математические расчеты перспективы и композиции художественных полотен, углубленное занятие художественной анатомией и механикой. В сфере словесного творчества стремление понять "технику" культуры вызвало трактаты о языке Данте, Лоренцо Валлы, Пьетро Бембо; работу Леонардо да Винчи над латинской грамматикой на итальянском языке и над латинско-итальянским словарем; первое в Европе ученое филологическое сообщество – флорентийскую Академию с программой культивирования совершенного языка. В этом ряду культурно-познавательных усилий, предприятий, замыслов находятся и ранние грамматики народных языков.

С другой стороны, европейские грамматики XV-XVII вв. так или иначе связаны и с Реформацией. Одни грамматики развивали и пропагандировали филологические надежды Реформации; другие ей противостояли.

Подобно тому, как инициатива переводов Писания на народные языки исходила от протестантов (см. §95), так и первые славянские грамматики были созданы протестантами. Такова чешская грамматика протестантских священников Филомата, Оптата и Гзеля (Намешт, 1533); первая польская грамматика кальвиниста, позже социнианина Петра Статориуса-Стоеньского (Краков, 1568); лучшая в XVI в. чешская грамматика Яна Благо-слава, главы протестантской общины "Чешских братьев" (рукопись 1571 г.); первая словенская грамматика, составленная одним из лидеров словенского протестантизма Адамом Бохоричем (Виттенберг, 1584).

Однако грамматики не были специфически протестантским явлением. Они создавались также католиками и православными. Грамматика могла иметь и контрреформационную направленность. Таковы первые печатные восточнославянские грамматики – "Адельфотис", грамматики Лаврентия Зизания и Мелетия Смотрицкого. Их составили православные книжники для поддержки церковнославянского языка. Подобно тому, как Геннадиевский библейский свод 1499 г. и напечатанная на его основе "Острожская Библия" 1581 г. противостояли реформационным попыткам перевода Писания на народные языки, так и грамматика Мелетия Смотрицкого была крупнейшей филологической акцией в защиту культового надэтнического языка Slavia Orthodoxa .

Вместе с тем в позиции Смотрицкого есть новые черты. В его грамматике нет распространенного в православной книжности отношения к церковнославянскому языку как к языку священному и исключительному*; нет обычных для православия рассуждений об особой "благодати" "славенского" языка или его превосходстве над латынью. Мелетий Смотрицкий не оценивает языки по вероисповедному принципу и де факто признает их равноправие.

* Ср. апологию церковнославянского языка как языка с в я т о г о и дающего с п а с е н и е у православного украинского монаха Иоанна Вишенского (ХV? в.): "Бог всемогущий <..> лутче крестит в словенском языку, а нежели в латынском"; святым и угодникам "спасенными же быти и освятити тот же святый язык словенский исходатаил" (Вишенский И. Соч. / Подготовка текста, ст. и коммент. И.П. Еремина. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1955. С. 192, 194). Впрочем, трактовка церковнославянского языка в качестве священного не была в православии канонической.

В грамматике Смотрицкого в значительной мере снимается противопоставление церковнославянского в качестве священного языка народному ("простой мове") как языку несакральному, мирскому. В предисловии к грамматике, написанном на "простой мове", Смотрицкий рекомендует обращаться к ней при обучении "славенскому" языку. В тексте самой грамматики он часто поясняет церковнославянские формы или обороты с помощью "простой мовы", в том числе переводит на нее библейские стихи. Новым было отношение Смотрицкого и к самой грамматике: протестантски трезвое, далекое от приписывания грамматике сакральной и богословской значимости.

Реформационное звучание грамматики Смотрицкого было приглушено при ее переиздании в Москве (1648), "естественно", без имени автора, ставшего в 1627 г. униатом. Из текста грамматики были исключены все пояснения и переводы на народном языке. Скромное предисловие Смотрицкого на "простой мове" заменили анонимные (восходящие к сочинениям Максима Грека) церковнославянские рассуждения о святости "словенского" языка и богоугодности грамматики с упоминанием главных православных авторитетов (Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста). В московском издании укрупнили формат и шрифт, шире стали поля. В сочетании с пространными предисловиями и послесловиями это значительно увеличило массу книги. В ней появились киноварные заглавия рубрик и инициалы. Все это придавало московской грамматике 1648 г. торжественный и внушительный вид, делая ее "официальным изданием московской грамотности" (Ягич, 1910, 30).

Таким образом, в XVII в. грамматика еще принадлежала церкви. Грамматики писали церковные люди, для церковных школ. Грамматики базировались на языке Писания и учили понимать этот язык. Грамматики еще могли быть предметом конфессиональной полемики и пристрастия; все еще имели смысл определения грамматик как православной, иезуитской или протестантской .

Истоки грамматики как науки

• · Современные методы грамматики берут своё начало в индийской языковедческой традиции (в трудах Панини середины 1-го тысячелетия до н. э.).
• · Система понятий и категорий современной грамматики, вплоть до терминологии (название частей речи, падежей и т. д.), восходит к Античной языковедческой традиции (греки -- Аристотель, стоики, александрийская школа; римляне -- Варрон (116-27 до н. э.).
• · В средние века -- одно из семи свободных искусств. Будучи одновременно описательной и нормативной, она включает изучение текстов классиков и определенное представление о языке; язык, отождествляемый с латынью, предстает как потенциально вечная форма, напрямую связанная с механизмами мысли.
• · Греко-римская грамматическая теория через позднелатинскую грамматику (Донат, Присциан) была усвоена европейскими филологами Возрождения и эпохи Просвещения (напр., первые церковно-славянские грамматики -- 1591, 1596); при этом в грамматики новых языков были перенесены и понятия и категории латинской грамматики.
• · В 17-18 вв. значительно возрастает интерес к логико-философским основам теории грамматики (проблема «универсальной» или «всеобщей» грамматики.).
• · Развитие типологических исследований и создание первых морфологических классификаций языков мира (начало 19 в.) дали толчок к созданию дифференцированных понятийных систем для описания языков разного строя; систематическая работа в этом направлении была начата Х. Штейнталем и продолжена младограмматиками.
• · В описательные грамматики конкретных языков идея «эмансипации» грамматики новых языков от латинско-греческой грамматической традиции проникла по существу только в начале 20 в.
• · Основные линии развития грамматики в 20 в. касались не столько методики описания конкретных языков, сколько проблемам теории грамматики.

Языкознание зародилось в глубокой древности. Появление первичных знаний об устройстве языка связано с возникновением письменности.

Языковедческая мысль начинает формироваться на Ближнем Востоке (3 - 1 тыс. до н.э.): Египет, Шумер и Вавилония, Хеттское царство, Финикия, Угарит и др. Здесь на рубеже 4 - 3 тыс. до н.э. возникли египетское и шумерско-аккадское письмо. В этих графических системах использовались первоначально идеографический, а затем словесно-слоговый принципы. У западных семитов (Библ, Угарит, Финикия) к середине 2 тыс. до н.э. сложилось алфавитное письмо. Его принципы легли в основу многих графических систем, вплоть до систем индийского письма на Востоке. Финикийский (ханаанейский) алфавит явился прототипом греческого письма, знаки которого были впоследствии использованы в этрусском, латинском, коптском, готском, славянском и т.д. письме.

Собственно теоретический подход к языку на Востоке формируется и достигает высокой степени развития в древнем Китае, древней Индии и арабском Халифате.

Китайская, индийская и возникшая позже арабская языковедческие традиции повлияли в различной степени на становление собственных традиций в Японии, Корее, Вьетнаме, Бирме, Тибете, Индонезии и Малайзии, Иране, государствах Центральной Азии и т.д. Идеи европейского языкознания проникли в эти страны относительно поздно, но в настоящее время они оказывают серьезное влияние на национальные лингвистические школы.

Греко-римская языковедческая традиция как праматерь европейского языкознания

В Европе лингвистическое знание возникает в древней Греции, а затем продолжает разрабатываться и в Риме. Проблемы языка вначале обсуждались с точки зрения философии: споры о происхождении имен, смысл которых раскрывается в диалоге «Кратил» Платона (5-4 вв. до н.э.). Здесь сформировались первоначальные системы грамматических понятий, среди которых наиболее разработанными были система Аристотеля (4 в. до н.э.) и система школы стоиков (3-1 вв. до н.э.).

Собственно грамматика как аналог современной лингвистики выделилась в эллинистический период. Наивысшими ее достижениями явились грамматические труды представителей александрийской школы (с конца 4 в. до н.э.), особенно Дионисия Фракийца (170-90 до н.э.) и Аполлония Дискола (2 в. н.э.). Грамматика понималась как искусство. В ее ведение были включены правила чтения и ударения, классификация согласных и гласных, структура слога, определения слова и предложения, классификация частей речи, категории имени и глагола, именное и глагольное словообразование, особенности греческих диалектов, а у Аполлония Дискола, кроме того, способы объединения слов в предложения. Александрийцы были сторонниками принципа аналогии, т.е. считали, что в языке господствует регулярность, в то время как сторонники принципа аномалии отдавали предпочтение случайности.

Традиции александрийской школы были продолжены в Риме.

Греко-римская (античная, средиземноморская) языковедческая традиция впоследствии стала фундаментом европейской лингвистической мысли.

Языкознание Средневековья и эпохи Возрождения

Европейское языкознание Средневековья и последующих периодов должно было решать проблемы создания письменности на родных языках. На Западе системы письма формировались посредством постепенного, преимущественно стихийного приспособления знаков латиницы к звуковым системам своих языков. На Востоке, в сфере влияния Византии, изобретались оригинальные алфавиты, имевшие своим основным прототипом греческое письмо.

В конце 14 - начале 16 вв. серьезный вклад в изучение грамматических значений внесли модисты . Грамматика модистов, центральным понятием которой были способы обозначения, явилась первой теорией языка в европейской лингвистической традиции.

С обострением интереса к национальным языкам стали появляться первые грамматики многих европейских, а также и ряда неевропейских языков. Возникла необходимость упорядочения этого материала, и стали предприниматься многочисленные попытки классификации языков на основе их типологических сходств и предполагаемых родственных связей.

Языкознание 19 в.

В лингвистическом компаративизме ведущая роль с самого начала принадлежала сравнительно-историческому языкознанию, создавшему в первой половине 19 в. свой собственный исследовательский метод, который обеспечивает получение достоверных доказательств родства языков и позволяет осуществлять реконструкцию лежащего в их основе праязыка, а также прослеживать историю восходящих к нему языков. Создателями этого метода были Расмус Кристиан Раск (Rasmus Kristian Rask), Франц Бопп (Franz Bopp), Якоб Гримм (Jakob Grimm), Александр Христофорович Востоков. Уже на самом начальном этапе был сформулирован фонетический закон, носящий имя Гримма . В нем были зафиксированы регулярные звуковые соответствия между германскими и прочими индоевропейскими языками (первое передвижение согласных) и между верхненемецким и другими германскими языками (второе передвижение согласных).

Сравнительно-исторический метод существенно совершенствовался в середине 19 в. в работах Августа Шлейхера (August Schleicher), Георга Курциуса (Georg Kurzius) и др., в конце 19 в. и в начале 20 в. в трудах представителей так называемого младограмматизма , в исследованиях представителей Московской лингвистической формальной школы, созданной Филиппом Федоровичем Фортунатовым, в работах родоначальников метода лингвистической географии (Георг Венкер - Georg Wenker, Фердинанд Вреде - Ferdinand Wrede, Жюль Жильерон - Jules Gillieron, Эдмон Эдмон - Edmond Edmond) и др.

В науке 19 в. прочно утвердился исторический (генетический) подход к языку.

В настоящее время выдвигаются многочисленные гипотезы о наличии генетических связей между теми или иными семьями языков (гипотезы алтайская, урало-алтайская, бореальная, ностратическая и т.п.).

Одновременно развивалось и типологическое языкознание (братья Фридрих Вильгельм фон Шлегель - Friedrich Wilhelm von Schlegel и Август фон Шлегель - August von Schlegel, Вильгельм фон Гумбольдт - Wilhelm von Humboldt, Август Шлейхер - August Schleicher и др.), поднявшееся в 20 в. на новую ступень (Эдвард Сепир - Edward Sapir, Джозеф Гринберг - Joseph Greenberg и др.).

На протяжении средневекового периода в понимании природы языка утверждался восходящий еще к античным мыслителям логический подход, в соответствии с которым представлялось, что все языки мира устроены по одной универсальной схеме, совпадая в смысловом плане (плане содержания) и расходясь, прежде всего, в своей звуковой организации (плане выражения). Наиболее четко эта идея воплотилась во «Всеобщей и рациональной грамматике Пор-Рояля / Пор-Руаяля» (1660; Антуан Арно - Antoine Arnauld, Клод Лансло - Claude Lancelot).

Идеологически господствующим в языкознании конца 19 в. и начала 20 в. направлением был младограмматизм . Природа языка объяснялась законами индивидуальной психики и физиологии. Физиологическое объяснение давалось не знающим никаких исключений фонетическим законам, на психологию делалась опора при толковании механизма выравниваний по аналогии. Научным признавался только исторический подход к языку. Язык скорее понимался не как система, а как конгломерат. Многие из этих принципов в конце 19 - начале 20 вв. были подвергнуты критике со стороны большого ряда языковедов, среди которых следует назвать Ивана Александровича Бодуэна де Куртенэ и его ученика Николая Вячеславовича Крушевского, Филиппа Федоровича Фортунатова и Фердинанда де Соссюра (Ferdinand de Saussure).

Развитие языкознания в 20 в. С серьезными возражениями против младограмматиков выступали Хуго Шухардт, Карл Фосслер, итальянские неолингвисты, Антуан Мейе и др. На долю главы Казанской, а затем Петербургской лингвистических школ И.А. Бодуэна де Куртенэ (1845 -1929), его ученика по Казани Н.В. Крушевского (1851-1887), главы Московской лингвистической школы Ф.Ф. Фортунатова (1848 -1914) и прошедшего научную школу у младограмматиков, преподававшего сначала в Париже, а затем у себя на родине в Женеве Фердинанда де Соссюра (1857-1913) выпала миссия заложить теоретические основы того направления в языкознании 20 в., которое известно под именем структурализма и которое в 30-60 гг. оказалось почти безраздельно господствующим в мировой науке.

Наиболее четко новые исследовательские принципы были изложены в «Курсе общей лингвистики» Ф. де Соссюра . Книга получила мировую известность, переводилась на многие языки, многократно переиздавалась.

В языкознании 20 в. в русле структуралистского подхода были предприняты попытки отказаться от обращения к иным наукам в целях объяснения специфики естественного человеческого языка и толковать язык как особое явление, не имеющее аналогов, исключительное по своей природе, как развивающаяся и функционирующая по своим собственным законам знаковая система.

На протяжении ряда последних десятилетий пересмотру подверглись многие законы эпохи лингвистического структурализма.

В современном мировом языкознании практически лидирует европейская (а теперь европейско-американская) традиция . Она опирается, прежде всего, на античную (греко-римскую) традицию и достижения европейской лингвистической мысли Средневековья, эпохи Возрождения и эпохи Просвещения, но вместе с тем она немало взяла в арабской и индийской традициях, существенно расширила свои представления о структуре языка благодаря новейшим исследованиям в области типологии языков и лингвистической универсологии, знакомству с множеством языков самого разного строя.

Новейшее языкознание одинаково интересуется как внутренней структурой языка, так и влиянием на нее среды, в которой функционирует и развивается языковая система (человек, этнос, социум).

Новейшее языкознание стремится решать как эмпирические задачи (описание отдельных конкретных языков мира), так и лингвофилософские и теоретические задачи (объяснение сущностных свойств человеческого языка вообще; выявление общих законов строения, функционирования и развития языков мира).

Лингвофилософская и грамматическая мысль в древней Греции

Попытки осмысления значения слов отмечаются, начиная с Гомера и Гесиода. Этимология оказывается первым проявлением рефлексии над языком в истории греческой лингвофилософской мысли. Первоначально господствовало убеждение в наличии неразрывной, естественной связи между словом и обозначаемым им предметом, коренящееся в мифологическом мышлении. Греки верили, что у каждого предмета есть два названия - в языке богов и в языке смертных. В философии 5 в. до н.э. начинают выдвигаться утверждения о чисто условной связи между предметом и его названием.

Высок был интерес к практическим аспектам использования языка. В 5 в. до н.э. зарождается наука об ораторском искусстве - риторика . Главным методом обучения языку в этот период становится чтение классических и уже устаревающих поэтических текстов с их комментированием.

Для лингвистических занятий была характерна замкнутость на материале только греческого языка, свойственная и дальнейшим этапам развития античной лингвистической мысли.

Главная тема споров древнегреческих философов - характер связи между словом и предметом (между сторонниками принципа наименования physei «по природе» и принципа nomo «по закону» или thesei «по установлению»).

Ценнейший вклад в развитие философии языка и в теорию языка внес Платон (420-347 до н.э.). Ему принадлежит наиболее интересный для истории лингвистической мысли диалог «Кратил» , центральное место в котором занимает вопрос об отношении вещи и ее наименования. В диалоге Платон сталкивает позиции Кратила (сторонника правильности имен от природы) и Гермогена (проповедующего договор и соглашение), привлекая в качестве судьи Сократа (устами которого говорит сам Платон, высказывающий немало противоречивых суждений и не принимающий полностью ни одной точки зрения). Платон признает не прямые, а отдаленные связи слова с предметом и допускает возможность употребления имен по привычке и договору.

Он открывает понятие внутренней формы (мотивировки) слова, разграничивая слова непроизводные (немотивированные) и производные (мотивированные). Ему принадлежит идея об ассоциации между отдельными звуками слова и качествами и свойствами вещей (идея звукосимволизма).

Платон различает слово и предложение («самую маленькую речь»). Высказывание рассматривается как сложное целое, служащее словесному выражению суждения. Впервые разграничиваются два его компонента - субъект и предикат (словесные их выражения - onoma и rhema).

Подлинным основоположником античной языковедческой традиции был другой виднейший мыслитель древности, Аристотель (387-322 до н.э.). Он обращается к проблемам языка главным образом в сочинениях о суждении, видах умозаключений, о проблемах словесных искусств. Аристотель защищает условную связь между вещью и ее именем, а также между словом и представлением, которому соответствует слово, между звуками и буквами. Вместе с тем он предупреждает об опасности злоупотреблений словами, проистекающей из их многозначности (сюда включаются и омонимия, и полисемия). Он обращает внимание на явления паронимии и омонимии как видов связи между названиями.

Аристотель первым исследует типы связи значений внутри полисемичного слова, а также многозначность падежей и др. грамматических форм. Им делается утверждение о соответствии значения внеязыковой реальности.

Звуки речи им делятся на гласные, полугласные и безгласные . К платоновским акустическим признакам он добавляет ряд артикуляторных. Проводится различение видов ударения (острое и среднее/»облеченное»). Слог определяется не как простое сочетание звуков, а как качественно новое образование.

Аристотель проводит разграничение трех «частей словесного изложения»: звука речи, слога и слов разных разрядов. Он выделяет четыре разряда слов (имена, глаголы, союзы и местоимения вместе с предлогами ).

Существенный вклад в формирование основ лингвистической теории внесли философы эллинистического периода (3-1 вв. до н.э.), особенно представители стоической школы (Зенон, Хрисипп, Диоген Вавилонский). Стоики были по преимуществу философами и логиками, но они разрабатывали свои учения на базе языкового материала (и особенно явлений грамматической семантики). В строении предложения и в классах слов они искали отражение реального мира. Отсюда вытекали признание ими «природной» связи между вещью и ее названием и увлечение этимологическим анализом. Значения «вторичных» слов объяснялись связями в предметном мире. Стоики разработали первую в истории науки о языке типологию переноса названий (перенос по сходству, смежности, контрасту).

В речевом акте они различали «обозначающее» (звук человеческой речи) и «обозначаемое», иначе «высказываемое», т.е. смысловую сторону речи, лежащую между звуком и мыслью.

Стоики серьезно продвинулись (по сравнению с Платоном и Аристотелем) в разработке учения о частях речи (порядка пяти-шести), в учении о падежах имени (включение в число падежей и исходного/именительного, ограничение понятия падежа только сферой имени). Они создали для падежей обозначения, впоследствии скалькированные в латинской грамматике, а через ее посредство в грамматиках многих европейских языков. Ими было развито учение о временах глагола.

Стоиками была предложена классификация высказываний (полные и неполные). Были разграничены понятия глагола (rhema) и сказуемого-предиката (kategorema). Разграничению подверглись простое и сложное предложения. Была выдвинута тщательная классификация сложных предложений.

Александрийская грамматическая школа. Грамматика того времени представляет собой по существу аналог современной описательной лингвистики. В борьбе со сторонниками принципа аномалии александрийцы активно отстаивают принцип аналогии как основы описательно-классификационной и нормализаторской деятельности.

С их деятельностью связан также расцвет лексикографии. Выдающимися лексикографами эллинистического периода были Зенодот Эфесский, Аристофан Византийский, Аполлодор из Афин, Памфил, Диогениан.

Алексадрийцы прослеживали языковые регулярности в классических текстах, стремясь отделить правильные формы от неправильных и выдвигая на этой основе принцип аналогии (Аристофан Византийский, особенно авторитетный в языковедческих проблемах Аристарх Самофракийский). Ими детально разрабатываются парадигмы склонения и спряжения.

В александрийской школе была создана первая в европейской науке систематическая грамматика ("Techne grammatike" «Грамматическое искусство») ученика Аристарха Дионисия Фракийца (170-90 до н.э.). В этом труде определяются предмет и задачи грамматики, излагаются сведения о правилах чтения и ударения, о пунктуации, приводится классификация согласных и гласных, дается характеристика слогов, формулируются определения слова и предложения, дается классификация частей речи (8 классов, выделенных главным образом на морфологической основе, с учетом лишь в отдельных случаях синтаксического и семантического критериев). Автор детально описывает категории имени и глагола, приводит сведения о словообразовании имен и глаголов. Он различает артикль и местоимение, выделяет предлог и наречие в самостоятельные части речи, подробно классифицирует наречия, отнеся к их числу частицы, междометия, отглагольные прилагательные. Большинство понятий иллюстрируется примерами.

Философия языка и языкознание в древнем Риме

Грамматика как самостоятельная наука возникает в Риме в середине 2 в. до н.э. в связи с назревшей необходимостью критических изданий и комментирования множества текстов художественного, юридического, исторического, религиозного характера. Значительное влияние на формирование римской грамматики оказали хорошее знакомство с греческой наукой, культурой, литературой, риторикой и философией, знание многими римлянами греческого языка, лекции и беседы теоретика пергамской школы Кратета Малосского. Большой вклад в ее развитие внесли выдающиеся грамматики Элий Стилон, Аврелий Опилл, Стаберий Эрот, Антоний Гнифон, Атей Претекстат, особенно Марк Теренций Варрон и Нигидий Фигул.

В Рим были перенесены из эллинистической Греции дискуссии об аномалии и аналогии (в духе споров, которые велись между Пергамом и Александрией), о происхождении языка, о «природной» или «условной» связи слов и обозначаемых ими предметов.

Особое место в римском языкознании занимает крупнейший ученый Марк Теренций Варрон (116-27 гг. до н.э.). Ему принадлежат трактаты «О латинском языке», «О латинской речи», «О сходстве слов», «О пользе речи», «О происхождении латинского языка», «О древности букв», грамматический том девятитомного энциклопедического труда «Наука».

Варрон опирается в своих этимологических исканиях на взгляды стоиков («природная» связь слова с предметом). Он различает четыре класса вещей и четыре класса слов, подлежащих анализу. Варрон открывает явление ротацизма. В этимологических целях он привлекает и диалектный материал.

Склонение (declinatio) понимается как единство словоизменения и словообразования. Варрон убежден в необходимости и «полезности» склонения для любого языка. Он различает склонение естественное (словоизменение), опирающееся на «общее согласие» и на закон аналогии, и произвольное (словообразование), где преобладает воля отдельных людей и царит аномалия.

Впервые выделяются исходная форма имени (именительный падеж) и исходная форма глагола (первое лицо единственного числа настоящего времени в изъявительном наклонении действительного залога). Различаются слова склоняемые (изменяемые) и несклоняемые (неизменяемые). С опорой на морфологические признаки выделяются четыре части речи: имена, глаголы, причастия, наречия.

В последний век Республики к проблемам языка обращаются многие писатели, общественные и государственные деятели (Луций Акций, Гай Луцилий, Марк Туллий Цицерон, Гай Юлий Цезарь, Тит Лукреций Кар). В последние десятилетия Республики и первые десятилетия Империи формируется литературный латинский язык (классическая латынь).

Грамматики этого периода (Веррий Флакк, Секст Помпей Фест, Квинт Реммий Палемон) ведут активную деятельность по изучению языка писателей доклассического периода, составлению первых больших словарей и больших грамматик латинского языка. Составляются и обсуждаются программы нормализации латинского языка, предложенные Плинием Старшим и Марком Фабием Квинтиллианом. Во второй половине 1 в. н.э. в языкознании формируется архаистическое направление (Марк Валерий Проб, Теренций Скавр, Флавий Капр, Цеселлий Виндекс, Велий Лонг). Во 2 в. развертываются работы по комментированию языка произведений художественной литературы. Появляются сочинения по истории римского языкознания 2 в. до н.э. - 2 в. н.э. (Гай Светоний Транквилл, Авл Геллий).

В 3 в. происходит общий спад лингвистической работы. В 4 в. наблюдается новый подъем лингвистической деятельности. Появляются многочисленные словари-справочники (Ноний Марцелл, Арусиан Мессий), грамматики Проба позднего, Элия Доната, Флавия Харисия, Диомеда.

На рубеже 4 и 5 вв. публикуется трактат Макробия «О различиях и сходствах греческого и латинского глагола». Это была первая специальная работа по сопоставительной грамматике.

В связи с распадом Римской империи в конце 4 в. центр лингвистических занятий переместился в Константинополь. Здесь в начале 6 в. появилась самая значительная латинская грамматика древности - "Institutio de arte grammaticae" Присциана, состоявшая из 18 книг. Автор опирается на Аполлония Дискола и многих римских грамматиков, особенно на Флавия Капра. Он подробно описывает имя, глагол, причастие, предлог, союз, наречие и междометие, излагает проблемы синтаксиса (преимущественно в морфологических терминах). Имени и вместе с ним глаголу отводится господствующее положение в структуре предложения. Присцианом используются исследовательские приемы опущения (элиминации) и подстановки (субституции). Стилистический раздел отсутствует.

Грамматика Присциана подводила итог исканиям и достижениям античного языкознания. Его курс использовался в преподавании латинского языка в Западной Европе наряду с учебником Доната вплоть до 14 в. (т.е. на протяжении восьми столетий).

Учения о языке, сложившиеся в Греции и Риме, представляют собой две взаимозависимые и вместе с тем вполне самостоятельные составляющие единой средиземноморской языковедческой традиции, образовавшие исходную, античную ступень в формировании единой европейской лингвистической традиции.

Но история европейской традиции - в связи с расколом уже в раннем средневековье христианской церкви, в связи с наличием большого ряда несходств исторического, экономического, политического, культурного, этнопсихологического, социолингвистического характера между «латинским» Западом и «греко-славянским» Востоком - есть история двух относительно самостоятельных потоков лингвистической мысли. Одна и та же античная языковедческая традиция стала основой отличных друг от друга традиций - западноевропейской и восточноевропейской.

Первая из них (западноевропейская) имела в качестве источников труды Доната и Присциана, а в качестве материала для исследований в течение многих веков латинский язык.

Другая (восточноевропейская) традиция черпала свои идеи преимущественно в трудах Дионисия Фракийца и Аполлония Дискола в их византийской интерпретации и в деятельности по переводу, прежде всего с греческого на родные языки или на близкородственный литературный (как это было у южных и восточных славян). Предпочтение отдавалось византийским богословско-философским авторитетам.

1660г – «Грамматика общая и рациональная» - без указания авторов.

Пор-Рояль – женский монастырь, центр передовой мысли, сущ. кружок ученых.

Грамматика была написана на французском, ее очень быстро перевели на английский. Много раз переиздавали. С нее начинается разработка ряда проблем общей теории языка (начало зарождения общего языкознания )

Сформулировать принципы, лежащие в основе языка вообще

Опираться не на заключения логики и на латинский язык, но на обобщение и сопоставление нескольких языков

Впервые в истории делается опора на эмпирический материал , ставятся вопросы о соотношении универсального и специфического в языках

В качестве материала используется латынь, фр, исп, ит, греч, нем, др греч, др евр.

2 части грамматики:

1. Фонетика и графика

2. Грамматика

В введении дается определение грамматики (г – это искусство речи).

Наиболее удобными знаками являются звуки человеческого голоса, чтобы продлить их существование, сделать видимыми, придумали знаки письма.

1 часть – «О буквах и знаках письма»

Довольно часто буквы оказываются пустыми знаками, не имеющими звучания. – homme

Дают характеристику слога, пишут об ударении, собственно слово – это то, что произносится и пишется отдельно.

О реформе орфографии французского языка. Champs - campus (лат), chantes – cantus (лат).

По мнению Лансло лишние буквы очень полезны, т.к. способствуют установлению аналогии между языками. Предложил отмечать непроизносимые буквы точкой.

Методика легкого обучения чтению на любом языке – нужно начинать с наиболее частотных букв, простых слов.

2 часть – «Этимология»

Формируют принципы классификации частей речи . Язык состоит из знаков, раскрывающих то, чтот происходит в уме.

2 класса частей речи:

1) Обозначающие объект связи (имя, местоим, нар, прич, артикль, предлог)

2) Обозначающие способ мысли (глагол, союз, междометие)

Из искусства говорить сделали настоящую науку. Общая теория яз невозможна без выхода за пределы одного языка .

Вплоть до 14в. в языкознании царили традиции, идущие из античности. В эпоху Возрождения наблюдается всплеск интереса к языкознанию по следующим причинам:

1) Создаются и развиваются национальные языки, появляются многочисленные нормативные грамматики современных европейских языков – англ., нем., франц., испанск., венгерск., чешск., славянского.

2) В результате открытия Америки в 1492г., морского пути в Индию, кругосветного путешествия Магеллана происходит расширение лингвистического кругозора, изучение языков в международном масштабе. Знакомство Европы с огромным количеством новых экзотических языков, в том числе с санскритом.

Открытие санскрита и знакомство с ним европейских лингвистов вызвало интерес в проблеме происхождения языков , поиском древних корней и общего источника, известных на то время языков, поскольку явные сходства санскрита и современных европейских языков не могло быть случайным. Возникает гипотеза о том, что именно санскрит является праязыком европейских языков , эта гипотеза впоследствии не подтвердилась, однако, исторические исследования в этом направлении имели важное научное значение, т.к. они стали предпосылками развития нового революционного направления – сравнительно-исторического языкознания . Знакомство с большим количеством новых языков поставило важную задачу обнаружения причин их сходств и различий, что также является началом сравнительно-исторического языкознания. Возрождение интереса к античной культуре . Авторитет церкви заменяется авторитетом античного мира, оживляется изучение греческого и латинского языков.

К этому периоду относится появление первой теор. грамматики. Ею стала универсальная грамматика Арно и Лансло. В ее основе общие универсальные признаки, присущие всем языкам, общая природа всех языков, общие свойства слов. Эта грамматика представляет собой начало научного исследования языка, т.к. в ней представлена попытка научно осмыслить строение и функционирование естественного языка во всем многообразии языков мира, вскрыть их единство и указать специфику. Материалом для этой грамматики послужили языки, которые являлись представителями наиболее значительных культур и позволяют выделить общие основы языков: греческий, латинский, др. еврейский, французский, английский, немецкий, испанский, итальянский. В «Грамматике» выявляются универсальные категории , которые позволяют описать как отдельный язык, так и все другие языки. В ней также описываются основные способы развития мыслей , т.е. описывается механизм функционирования языка, и даются примеры синтаксических построений в различных языках.

ЕВРОПЕЙСКАЯ ЛИНГВИСТИКА XVI-XVII ВЕКОВ. «ГРАММАТИКА ПОР-РОЯЛЯ»

После Томаса Эрфуртского в течение примерно двух столетий теоретический подход к языку не получил значительного развития. Однако именно в это время шло постепенное становление нового взгляда на языки, который в конечном итоге выделил европейскую лингвистическую традицию из всех остальных. Появилась идея о множественности языков и о возможности их сопоставления.

Разумеется, о том, что языков много, знали всегда, бывали и единичные попытки сопоставления языков. Однако, как выше уже отмечалось, каждая из лингвистических традиций явно или неявно основывалась на наблюдениях над каким-то одним языком, которым всегда был язык соответствующей культурной традиции. Можно было переориентироваться с одного языка на другой, как было в Древнем Риме и в Японии, можно было, особенно на раннем этане развития традиции, переносить на язык своей культуры категории другого, ранее уже описанного языка, но всегда становление традиции или даже ее варианта сопровождалось замыканием в изучении одного языка. В средневековой Европе греческий и латинский варианты традиции почти не соприкасались друг с другом. В Западной Европе даже в XIII-XIV вв., когда на ряде языков уже существовала развитая письменность и литература, единственным достойным объектом изучения все еще считалась латынь. Отдельные исключения вроде исландских фонетических трактатов были редки.

Положение стало меняться в одних странах с XV в., в других - с XVI в. К этому времени в ряде государств завершился период феодальной раздробленности, шло становление централизованных государств. На многих языках уже с XII-XIV вв. активно развивалась письменность, появлялись как деловые, так и художественные тексты, в том числе произведения таких выдающихся авторов, как Данте, Ф. Петрарка, Дж. Чосер. Чем дальше, тем больше распространялись представления о том, что латынь не является единственным языком культуры.

Национальная и языковая ситуация в позднесредневековой Европе имела две особенности, которые повлияли на развитие дальнейших представлений о языке. Во-первых, Западная Европа не составляла единого государства, а представляла собой множество государств, где в большинстве случаев говорили на разных языках. При этом среди этих государств не было ни одного, которое бы могло претендовать на господство (как в прошлом Римская империя и недолго существовавшая империя Карла Великого). Уже поэтому ни один язык не мог восприниматься как столь же универсальный, как латынь. Французский язык для немца или немецкий для француза были иностранными языками, а не языками господствующего государства или более высокой культуры. Даже в Англии, где в XI-XIV вв. языком знати был французский, затем все же окончательно победил английский язык, включивший в себя много французских заимствований.

Во-вторых, все основные языки Западной Европы были генетически родственны, принадлежа к двум группам индоевропейской семьи - романской и германской, и типологически достаточно близки, обладая, в частности, сходными системами частей речи и грамматических категорий. Отсюда достаточно естественно возникала мысль о принципиальном сходстве языков, обладающих лишь частными отличиями друг от друга. Вместо идеи о латыни как о единственном языке культуры возникала идея о нескольких примерно равных по значению и похожих друг на друга языках: французском, испанском, итальянском, немецком, английском и др.

Кроме этого главного фактора было еще два дополнительных. Хотя и в Средние века понаслышке знали о существовании, помимо латыни, еще двух великих языков: древнегреческого и древнееврейского, реально владели этими языками очень немногие, а, выражаясь по-современному, в базу данных для западноевропейской науки о языке они почти не входили. В эпоху гуманизма два этих языка начали активно изучаться, а их особенности - учитываться, причем довольно большие типологические отличия древнееврейского языка от европейских расширяли представления ученых о том, какими бывают языки. Другим фактором были так называемые Великие географические открытия и усиление торговых связей со странами Востока. Европейцам пришлось сталкиваться с языками других народов, о существовании которых они не подозревали. Нужно было общаться с носителями этих языков, и встала задача их обращения в христианство. И уже в XVI в. появляются первые миссионерские грамматики «экзотических» языков, в том числе индейских. В то время, однако, европейская научная мысль еще не была готова к адекватному пониманию особенностей строя таких языков. Миссионерские грамматики и тогда, и позже, вплоть до XX в., описывали эти языки исключительно в европейских категориях, а теоретические грамматики вроде грамматики Пор-Рояля не учитывали или почти не учитывали материал таких языков.

Гораздо большее значение для развития европейской традиции и преобразования ее в науку о языке имели первые грамматики новых западных языков. Грамматики испанского и итальянского языков появились с XV в., французского, английского и немецкого - с XVI в. Поначалу некоторые из них писались на латыни, но постепенно в таких грамматиках описываемые языки одновременно становились и языками, на которых они написаны. Эти грамматики имели учебную направленность. Стояла задача формирования и закрепления нормы этих языков, получившая особую важность после изобретения в XV в. книгопечатания. В грамматиках одновременно формулировались правила языка и содержался учебный материал, позволяющий выучить эти правила. В это же время активно развивается лексикография, ранее составлявшая отсталую часть европейской традиции. Если раньше преобладали глоссы, то теперь в связи с задачей создания норм новых языков собираются достаточно полные нормативные словари. В связи с подготовкой такого словаря для французского языка в 1634 г. была открыта Французская академия, существующая до настоящего времени; она стала центром нормализации языка в стране.

Ранее единая западноевропейская традиция стала разделяться на национальные ветви. Поначалу, примерно до конца XVII в., исследования языков наиболее активно развивались в романских странах. В XVI в. после некоторого перерыва вновь начинает развиваться теория языка. Выдающийся французский ученый Пьер де ла Раме (Рамус) (1515-1572, убит в Варфоломеевскую ночь) завершил создание понятийного аппарата и терминологии синтаксиса, начатое модистами; именно ему принадлежит дошедшая до наших дней система членов предложения. Теоретическую грамматику, написанную еще на латыни, но уже учитывающую материал различных языков, создал Франциско Санчес (Санкциус) (1523-1601) в Испании в конце XVI в. У него уже содержатся многие идеи, потом отразившиеся в «Грамматике Пор-Рояля».

В XVII в. еще более активно ведутся поиски универсальных свойств языка, тем более что расширение межгосударственных связей и трудности, связанные с процессом перевода, оживляли идеи о создании «всемирного языка», общего для всех, а чтобы создать его, надо было выявить свойства, которыми обладают реальные языки. На развитие универсальных грамматик влиял и интеллектуальный климат эпохи, в частности популярность рационалистической философии Рене Декарта (Картезия) (1596-1650), хотя известное благодаря Н. Хомскому наименование «картезианские грамматики» в отношении «Грамматики Пор-Рояля» и подобных ей не вполне точно, поскольку многие «картезианские» идеи присутствовали у Ф. Санчеса и других еще до Р. Декарта.

Языкознание XVII в. шло в области теории в основном двумя путями: дедуктивным (построение искусственных языков, о котором речь будет идти ниже) и индуктивным, связанным с попыткой выявить общие свойства реально существующих языков. Не первым, но самым известным и популярным образцом индуктивного подхода стала так называемая «Грамматика Пор-Рояля», впервые изданная в 1660 г. без указания имен ее авторов Антуана Арно (1612-1694) и Клода Лансло (1615-1695). Эта грамматика неоднократно переиздавалась и переводилась на разные языки .

Грамматика вошла в историю науки под не принадлежащим ее авторам названием («Грамматика общая и рациональная» - начало ее очень длинного подлинного названия). Женский монастырь Пор-Рояль в те годы был центром передовой мысли, с ним был связан кружок ученых, в который входили и авторы грамматики. Книга стала результатом содружества двух специалистов разных профессий. А. Арно был логиком и философом, соавтором известной книги по логике, а К. Лансло - одним из первых во Франции профессиональных лингвистов, преподавателем языков и автором грамматик; в частности, он первым во Франции преподавал латинский язык как иностранный, с объяснениями на французском языке. Такое сочетание дало возможность объединить высокую для того времени теоретичность с достаточно хорошим знанием материала нескольких языков.

Авторы грамматики считали недостаточным чисто описательный подход к языку и стремились создать объяснительную грамматику. В ней говорится, что стимулом к ее написанию послужил «путь поиска разумных объяснений многих явлений, либо общих для всех языков, либо присущих лишь некоторым из них». В целом в книге объяснительный подход преобладает и над описательным, и над нормативным. Однако ряд разделов, посвященных французскому языку, содержит и нормативные правила. К 1660 г. нормы французского языка были в общих чертах сформированы, но многие детали еще оставались неотшлифованными. Поэтому в грамматике не раз говорится о том, какие обороты надо «рекомендовать к употреблению». Однако значение «Грамматики Пор-Рояля» прежде всего не в предписаниях, а в объяснениях ранее уже описанных явлений языка.

Авторы грамматики исходили из существования общей логической основы языков, от которой конкретные языки отклоняются в той или иной степени. Сама по себе такая идея была в XVII в. не новой и восходила к модистам. Для Арно и Лансло она была столь обычной, что не требовала особых доказательств. Например, в грамматике говорится о «естественном порядке слов» без доказательств существования такого порядка и даже без его описания (хотя достаточно ясно, что «естественным» для них, как и для модистов, был порядок «подлежащее - сказуемое - дополнение»).

От модистов авторы «Грамматики Пор-Рояля» отличались не столько самой идеей основы языков, сколько пониманием того, что собой эта основа представляет. У модистов, выражаясь современным языком, соответствие между поверхностными и глубинными структурами оказывалось взаимно однозначным или, по крайней мере, очень близким к нему. Они старались каждому явлению, зафиксированному в грамматике Присциана, приписать философский смысл. В данной грамматике этого уже нет, прежде всего из-за расширения эмпирической базы. Если модисты исходили из одной латыни, то здесь почти в каждой главе рассматриваются два языка: латынь и французский, достаточно часто упоминаются также испанский, итальянский, древнегреческий и древнееврейский, а изредка речь идет и о «северных», т.е. германских, и о «восточных» языках; что имеется в виду в последнем случае, не вполне ясно. С современной точки зрения количество языков невелико, но по сравнению с предшествующим временем это был крупный шаг вперед.

Ориентация на латинский эталон в «Грамматике Пор-Рояля» была еще не вполне преодолена, что особенно заметно в разделе о падежах и предлогах. Хотя и сказано, что «из всех языков только греческий и латынь имеют падежи имен в полном смысле этого слова», но за эталон принимается латинская падежная система, именно она признается «логической». В древнегреческом языке, где но сравнению с латыныо на один падеж меньше, предлагается считать, что отсутствующий аблатив «есть и у греческих имен, хотя он всегда совпадает с дативом». Для французского же языка выражение тех или иных «глубинных» падежей видится в употреблении предлогов или опущении артикля. Более сложный случай составляют для Арно и Лансло прилагательные. В латинских грамматиках было принято считать существительные и прилагательные одной частью речи - именем, но для французского и других новых языков Европы данные два класса необходимо было различать. В грамматике принят компромиссный подход: выделяется одна часть речи - имя - с двумя подклассами. Такая трактовка проецируется и на семантику: у слов выделяются «ясные» значения, разъединяющие существительные и прилагательные, и «смутные» значения, общие для них: слова красный и краснота имеют общее «смутное» значение и разные «ясные». Введение «ясных» значений указывает на отход от латинского эталона, введение «смутных» - на частичное его сохранение (впрочем, есть и другая трактовка, согласно которой выделение двух видов значений имеет глубокий философский смысл).

Однако в ряде других пунктов авторы грамматики решительно отходят от латинского эталона в пользу французского. Особенно это видно в связи с артиклем: «В латыни совсем не было артиклей. Именно отсутствие артикля и заставило утверждать... что эта частица была бесполезной, хотя, думается, она была бы весьма полезной для того, чтобы сделать речь более ясной и избежать многочисленных двусмысленностей». И далее: «Обиход не всегда согласуется с разумом. Поэтому в греческом языке артикль часто употребляется с именами собственными, даже с именами людей... У итальянцев же такое употребление стало обычным... Мы не ставим никогда артикля перед именами собственными, обозначающими людей». Итак, оказывается, что у «нас», французов, в данном случае «обиход согласуется с разумом», а у других народов нет. Из французского языка исходят авторы и говоря об именах с предлогом, соответствующих «необязательным» наречиям в латыни, и в некоторых других случаях.

Эталонные, соответствующие «разуму» структуры в большинстве случаев конструируются на основе либо латыни, либо французского языка. Но в принципе в этой роли могут выступать любые языки вплоть до «восточных», как это говорится там, где признается рациональность совпадения формы третьего лица с основой глагола. Авторы, по-видимому, исходят из некоторых априорных и прямо неформулируемых представлениях о «логичности» и «рациональности», но берут в каждом случае некоторые реальные структуры одного из известных им языков (иногда, как с прилагательными, из контаминации структур двух языков).

Однако есть случаи, когда Арно и Лансло отвлекаются от особенностей конкретных языков и подходят к семантическому анализу. Здесь наиболее важными оказываются разделы, посвященные сравнительно периферийным вопросам: относительным местоимениям, наречиям, эллипсису и т.д. Одно из самых известных мест книги - тот фрагмент раздела об относительных местоимениях, где анализируется фраза Dieu invisible а сгёё le monde visible «Невидимый бог создал видимый мир».

По ее поводу Арно и Лансло пишут: «В моем сознании проходят три суждения, заключенные в этом предложении. Ибо я утверждаю: 1) что Бог невидим; 2) что он создал мир, 3) что мир видим. Из этих трех предложении второе является основным и главным, в то время как первое и третье являются придаточными... входящими в главное как его составные части; при этом первое предложение составляет часть субъекта, а последнее - часть атрибута этого предложения. Итак, подобные придаточные предложения присутствуют лишь в нашем сознании, но не выражены словами, как в предложенном примере. Но часто мы выражаем эти предложения в речи. Для этого и используется относительное местоимение».

Если отвлечься от архаичных для нашей эпохи терминов вроде «суждение», такое высказывание кажется очень современным. Авторы «Грамматики Пор-Рояля» здесь четко различают формальную и семантическую структуры, которые фактически не различали модисты, но не всегда четко разграничивали и многие лингвисты XIX и XX вв. Отталкиваясь от объяснения поверхностных явлений французского языка (в данном разделе грамматики речь идет только об одном языке), они переходят к описанию их семантики, не имеющей прямых формальных соответствий. Еще в XVII в. они пришли к тем же выводам, что многие современные лингвисты. Однако, как уже говорилось, чаще в грамматике «логическая», а фактически семантическая структура соответствует некоторой поверхностной структуре того или иного языка.

В некоторых других местах книги говорится о синонимии языковых выражений, из которых одно признается более соответствующим логике (хотя не всегда ясно, идет ли речь о полном соответствии), а другое может употребляться вместо него ради «желания людей сократить речь» или «для изящества речи». Чаще в этих случаях за эталон принимаются явления французского языка. В подобных случаях Н. Хомский находил аналог трансформационных правил, что явная модернизация, но некоторое сходство здесь, бесспорно, есть. Впрочем, о синонимии некоторых исходных и неисходных выражений говорилось задолго до XVII в. можно указать на явление эллипсиса, рассматривавшееся так еще с Античности.

Безусловно, у Арно и Лансло не было четкого представления о том, откуда берется их «рациональная основа грамматики» всех языков. Но нельзя к авторам XVII в. предъявлять те же требования, что к лингвистам XX в. Сама идея установления общих свойств человеческих языков, основанная на принципиальном их равноправии (пусть реально такие свойства оказываются сильно романизированными), представляла собой важную веху в развитии лингвистических идей.

Судьба «Грамматики Пор-Рояля» была весьма сложной. Поначалу она стала очень популярной и во Франции считалась образцовой до конца XVIII - начала XIX в., известна она была и за пределами Франции. Авторы последующих «логических» и «рациональных» грамматик ей подражали. Однако после становления повой, сравнительно-исторической научной парадигмы именно из-за своей известности она стала восприниматься как образец «умствующего, априористического, ребяческого», по выражению И. А. Бодуэна де Куртенэ, направления в языкознании, втискивающего язык в логические схемы; часто ей приписывали и то, против чего она была направлена: жесткое следование латинскому эталону. Положение не изменилось и в первой половине XX в. Среди ее критиков были многие крупные ученые: И. А. Бодуэн де Куртенэ, Л. Блумфилд, Ч. Хоккетт и др., часто судившие о ней из вторых рук. К этому времени эмпирическая база общего языкознания сильно расширилась, и «Грамматика Пор-Рояля» стала восприниматься как слишком явно смешивающая универсальные свойства языка с особенностями романских языков.

Новый интерес к книге возник в 60-е гг. XX в. Во многом здесь сыграл роль Н. Хомский, объявивший ее авторов своими предшественниками. Его оппоненты справедливо указывают на то, что он сильно модернизировал идеи «Грамматики» и рассматривал ее вне исторического контекста, однако действительно многое в книге, прежде всего идея об общих для всех языков «структурах мысли», оказалось созвучным хомскианской лингвистике (см. главу о Н. Хомском). Однако возрождение интереса к «Грамматике Пор-Рояля» нельзя сводить только к авторитету Хомского. В середине 1960-х гг. ее анализом и комментированием независимо друг от друга занялись сразу несколько специалистов, и Хомский оказался лишь одним из них. «Реабилитация» книги была связана с общими тенденциями мирового развития лингвистики. Одна из комментаторов ее, Р. Лакофф, справедливо называет «Грамматику Пор-Рояля» «старой грамматикой, долго имевшей плохую репутацию среди лингвистов, но недавно восстановившей престиж, который она имела в свое время».

Отметим еще одну черту «Грамматики Пор-Рояля», также повлиявшую на ее дальнейшую репутацию. Как и лингвистические сочинения предшествующего времени, она была чисто синхронной. «Рациональная основа» всех языков рассматривается как нечто неизменное, а фактор исторического развития просто не включен в концепцию. Латинский и французский языки рассматриваются в книге как два разных языка, а не как язык-предок и язык-потомок (впрочем, происхождение французского языка от латинского тогда не было столь очевидно, как сейчас).

Другой, дедуктивный подход к языку нашел в XVII в. отражение в попытках конструирования искусственного «идеального» языка, долгое время популярных. Интерес к этим вопросам проявляли многие крупнейшие мыслители этого века: Ф. Бэкон, Р. Декарт, Я. А. Коменский, позже Г. В. Лейбниц. Особенно активно этим занимались в Англии. Много работал в этой области первый председатель Лондонского Королевского общества Дж. Уилкинс (Вилкинс) (1614-1672), а одно из сочинений такого рода принадлежит Исааку Ньютону, который написал его в 1661 г. в возрасте 18 лет .

Авторы подобных проектов исходили из двух постулатов. Во-первых, существование множества языков - большое неудобство, которое необходимо преодолеть. Во-вторых, каждой вещи от природы соответствует правильное имя, отражающее ее сущность. Второй постулат, как уже отмечалось, свойствен разным лингвистическим традициям на их ранних этапах. Однако такой подход, отраженный в ранних этимологиях, основывался на принадлежности «правильных имен» некоторому реальному языку: древнегреческому, санскриту и т.д. Так считать в Европе XVII в. уже было невозможно, хотя у авторов искусственных языков иногда встречается представление о древнееврейском языке как первичном. В XVII в. все еще господствовало представление о том, что библейская легенда о вавилонском смешении языков отражала реальность. Поэтому открыто ставилась задача «девавилонизации» языка. Поиски всемирного языка тесно были связаны с поисками единой связующей мировой гармонии, часто принимавшими, в том числе и у И. Ньютона, мистический характер. Бурные успехи естественных наук рассматривались как средство для достижения весьма архаических целей.

Это происходило и в подходе к языку. Для создания «идеального языка», понимаемого прежде всего как «язык смыслов», необходимо было описать эти смыслы. Интерес к описанию семантики имеется и в «Грамматике Пор-Рояля», но там многое затемнялось конкретными формами известных ее авторам языков. Здесь же в силу самой общей задачи требовалось отвлечься от структурных особенностей реальных языков и достичь глубинного уровня.

И. Ньютон писал: «Диалекты отдельных языков так сильно различаются, что всеобщий Язык не может быть выведен из них столь верно, как из природы самих вещей, которая едина для всех народов и на основе которой весь Язык был создан вначале». В его проекте речь шла о составлении на каждом языке алфавитного списка всех «субстанций», затем каждому элементу списка должен быть поставлен в соответствие элемент универсального языка. Тем самым универсальный язык просто отражал лексическую структуру исходного естественного языка (у Ньютона реально говорится об английском языке) с одной лишь разницей: по-английски «субстанции» могут быть выражены и словосочетаниями, в «идеальном языке» - обязательно словами. Однако описываемый языком мир не ограничивается «субстанциями». Помимо простых понятий бывают сложные. В естественных языках производные понятия часто обозначаются с помощью тех или иных словообразовательных моделей. Это было учтено создателями искусственных языков, которые, однако, старались здесь отвлечься от свойственной естественным языкам нерегулярности. Выделялись те или иные типичные семантические отношения: деятель, местонахождение, отрицание, уменьшительность и т.д., которые в универсальном языке должны были получать универсальное выражение. При этом устанавливались семантические отношения между словами, в том числе и формально непроизводными; выделялись компоненты значения тех или иных слов, которые в «идеальном языке» в целях регулярности должны были обозначаться раздельно. Тем самым уже в XVII в. в той или иной степени занимались тем, что в современной лингвистике получило название компонентного анализа и изучения лексических функций.

В искусственных языках должна была существовать и грамматика, в частности определенный набор грамматических категорий. При этом за основу, естественно, брали набор категорий известных европейских языков, чаще всего латинского, но с определенными коррективами: исключалась категория рода как нелогичная. Противопоставление же частей речи в ряде проектов, в том числе у И. Ньютона и Дж. Уилкинса, не считалось необходимым: слова у них выступали как имена, а обозначения действий или состояний производились через присоединение регулярных словообразовательных элементов. Тем не менее такие имена могли иметь в случае необходимости показатели времени или наклонения.

В плане выражения конструкторы языков ориентировались скорее на структуру древнееврейского языка с трехбуквенностью корня и «служебными буквами». Сама же система «первоэлементов» (скорее букв, чем звуков) строилась на основе латинского алфавита. Некоторые из ученых, создававших «идеальный» язык, одним из образцов считали китайский язык, известный им лишь понаслышке: иероглифическая система письма, ориентированная не на звучание, а на значение, казалась возможным прообразом семантического языка.

Пытаясь отвлечься от особенностей конкретных языков и ни в коем случае не допуская каких-либо непосредственных заимствований из них в свои языки, конструкторы универсальных языков не могли отвлечься от ограниченного круга известных им языковых систем. Первичные «субстанции» выделялись на основе слов и словосочетаний европейских языков. Основу словообразования составляли реально существующие в этих языках модели. Грамматические категории также взяты из этих языков, но в несколько редуцированном виде.

В го же время создатели универсальных языков на основе анализа явлений опять же романских и германских языков с добавлением древнееврейского подошли к ряду вопросов глубже, чем авторы «Грамматики Пор-Рояля». Прежде всего это относится к семантическому анализу. Современная исследовательница лингвоконструирования XVII в. Л. В. Кнорина справедливо писала: «Искусственные языки - это описания глубинной семантики естественного языка, выполненные на выдающемся уровне».

Однако эта сторона деятельности данной группы ученых не была замечена современниками. Во всех исследованиях подобного рода видели лишь создание «идеальных языков» как таковых. А задача «девавилони- зации» языкового мира была слишком явно утопической. Сами проекты «идеальных языков» часто были связаны либо с мистическими поисками мировой гармонии, либо с попытками переустройства общества на утопических основах; недаром одним из создателей универсального языка был знаменитый утопист Томмазо Кампанелла, автор «Города солнца». Некоторые из проектов не получили известности; в частности, проект И. Ньютона, оставшийся в рукописи, был впервые издан в оригинале лишь в 1957 г. Другие опыты такого рода пользовались популярностью и в XVIII в., однако постепенно их стали забывать. Если «Грамматика Пор-Рояля» всегда была известна, хотя бы понаслышке, то работы XVII-XVIII вв. в области конструирования «идеальных» языков не оказали никакого влияния на науку XIX в. и первой половины XX в. Лишь в последние десятилетия труды Дж. Уилкинса, И. Ньютона и других начали привлекать внимание, и оказалось, что многое в них актуально.

Сама же идея создания всемирного языка, уйдя на периферию науки о языке, продолжала развиваться и позже. Ей увлекались некоторые языковеды, самым знаменитым из которых был Н. Я. Марр, а со второй половины XIX в. она нашла отражение в создании эсперанто и других вспомогательных языков. Однако их создатели уже нс стремились отражать в структурах слов структуры вещей и использовали, хоть и в видоизмененном виде, реальные корни и слова реальных языков.

Литература

Алпатову В. М. «Грамматика Пор-Рояля» и современная лингвистика: (К выходу в свет русских изданий) / В. М. Алпатов // Вопросы языкознания. - 1992. - № 2. - С. 57-68.

Кнорина, Л. В. Природа языка в лингвоконструировании XVII века / Л. В. Кнорина // Вопросы языкознания. - 1995. - № 2. - С. 110-120.

• В нашей стране несколько лет назад почти одновременно вышли два ее издания: «Грамматика общая и рациональная Пор-Рояля» (М., 1990); «Грамматика Пор-Рояля» (Л., 1991)(далее цитаты приводятся по московскому изданию).
• Труд И. Ньютона в русском переводе: Семиотика и информатика. Вып. 28. М., 1986.